Иллюзия бессмертия

ПРОЛОГ

Снег пушистыми лапчатыми хлопьями тихо кружил в морозном мглистом воздухе. Устилал девственно чистым ковром тёмные зубцы утёсов, нависающие ломаными осколками над глубокой пропастью. Ветер зло гнал позёмку по узкой дороге, вьющейся серпантином вдоль самого обрыва, завывал раненым зверем и сбрасывал в бездонную пропасть облака искристой белой пыли.

Тяжёлые резные сани опасно занесло на крутом повороте, и из-под их полозьев с сухим скрипучим шелестом вырвался колючий фонтан снега, присоединившись к сонму летящих в белую бездну мягких снежинок. Повозка выровнялась, а потом понеслась вперёд ещё быстрее, оставляя за собой длинный шлейф мутной дымчатой взвеси.

– Тише, маленькая, – среброволосая женщина прижала к груди приглушённо попискивающий свёрток и успокаивающе коснулась его посиневшими обескровленными губами.

Убрав руку, зажимающую рану в боку, женщина бессильно перевела взгляд со своих окровавленных пальцев на багровое пятно, что неотвратимо расползалось по расшитому сложным узором карокану. Стиснув зубы, она выплела дрожащей рукой светящуюся вязь заклинаний и выбросила силовой аркан в бесшумно летящих за санями расплывчатых черных теней.

Мучнисто-белый воздух заискрился ломаными линиями сотворённой магии. Талый снег мгновенно застывающей росой упал на дорогу, и призраки с широко расправленными крыльями, сотканными из тьмы, не успели соскользнуть в сторону, когда световая вспышка проглотила их, как глубокая рыбья глотка упавшую в воду муху.

Силы были на исходе. Гнать магией сани и отбиваться от бездушных слуг Морганы с каждым новым ярдом было все сложней. Жёлтые точки плыли перед глазами раненой волшебницы, а от тошнотворного привкуса железа во рту кружилась голова. Женщина чувствовала дыхание вечности на своём лице. Оно обжигало колючими иглами её щеки, целовало губы смертельным холодом, звало тихим шёпотом ветра за грань.

Насколько её ещё хватит, прежде чем она потеряет сознание и преследующие сани тёмные псы сбросят её с малышкой в бездну? Тэлларис понимала, что ненадолго. Она проиграла эту битву – битву за свою жизнь. За свою… но не за жизнь её ребёнка.

Девочка вновь зашевелилась в руках матери, плаксиво искривив розовые пухлые губки.

– Я люблю тебя, моё солнышко, – горькая слеза капнула на бархатистую щёчку малышки, и она, недовольно поморщившись, завертела головкой, словно пыталась стряхнуть с себя холодящую кожу влагу.

Женщина поцеловала маленький, похожий на пуговку нос дочери, напоследок обласкав взглядом её кукольное личико. Как же Тэлларис хотелось остановить время и подержать ещё немного дочь у своей груди! Там, куда она уйдёт, не останется памяти о сладком запахе молока, которым пропитано тёплое беззащитное тельце, не будет ощущения счастья от слабого давления крошечных пальчиков, игриво захватывающих в кулачки пряди её волос.

Есть ли за чертой жизни хоть какие-то воспоминания и чувства? Если да, то Тэлларис хотела запомнить именно этот миг – миг безграничной нежности и абсолютной, всепоглощающей любви, когда последний раз смотрела в глаза своего ребёнка.

Ветер ударил в затылок женщины холодным крошевом колких снежинок, которые мгновенно набились в её ставшие похожими на ледяные нити волосы. Волшебница устало откинулась на застланное меховыми шкурами сиденье и, превозмогая боль, сделала глубокий вдох. Пальцы дрожали. Сила, что обычно лилась из её источника полноводной рекой, сейчас выплёскивалась рваными толчками, как и вытекающая из раны в боку кровь. Закусив губу, Тэлларис опутала вязью магии затихшую у неё на коленях дочь, и толстая пуховая шаль, в которую был завернут ребёнок, хлопая стремительно меняющимися краями, плавно взмыла в воздух. Платок поймал тонкими ворсинками летящие с неба снежинки, выгнулся причудливой волной, а затем обернулся полярной совой: огромной, лохматой, сердито нахохлившейся от бьющего в её лицо колючего ветра.

– Араинэ оуст сан аммэ, – прошептали слабеющие губы. – Спрячь её подальше, – выдохнула волшебница.

Птица величественно кивнула головой, медленно моргнув круглыми, как плошки, глазами с чёрной горошиной зрачка. Взмахнув серо-белыми крыльями, она подхватила свёрток с девочкой и, взмыв в непроглядную пелену свинцового неба, слилась с танцующим снежным вихрем, все дальше и дальше унося свою ношу от мчащихся по узкой дороге во весь опор саней.

Тэлларис до последнего смотрела, как удаляется тёмная точка созданного ею духа-фантома. Слезы тонкими ручейками бежали по щекам женщины и прозрачными льдинками замерзали на пушистом меховом воротнике.

– Живи и будь счастлива, моя девочка, – прошептала колдунья, когда завывающая голодным зверем снежная пурга скрыла за своим величественным занавесом малейшее напоминание о новорождённой дочери.

Воздух лопнул, как мыльный пузырь, выпустив из белого тумана рваные черные сгустки, но прежде чем они успели обрести форму и расправить крылья, волшебница яростно ударила в них пылающей сферой, взорвавшейся с чудовищным грохотом.

Потревоженные от векового сна горы недовольно загудели, стряхивая со своих могучих плеч неподъёмную шубу из снега. По шапкам, укрывающим вершины, пробежали кривые трещины, безжалостно вспарывая полотно слежавшегося наста.

Отколовшийся пласт с низким гулом заскользил вниз, выбрасывая в воздух облака снежной пыли.

Чудовищная лавина, сметая все на своём пути, накрыла несущиеся над ущельем сани с волшебницей и безжалостно снесла их в пропасть, разбивая о серые камни, погребая под толщей холодных, как само дыхание смерти, сугробов.

Черные тени, подобно стервятникам, выискивающим падаль, бестолково носились над бездной, пытаясь найти хоть какие-то следы сгинувшей в ней волшебницы. Но снег все падал и падал, укрывая своим мертвенно-бледным покрывалом землю, и казалось, что этой зимней, оправленной в резьбу инея и мороза сказке нет ни конца, ни края.

Покружив над величественными утёсами, мрачные твари, хлопая сочащимися сизым туманом крыльями, полетели на запад, минуя дремучие леса и широкие долины -туда, где среди серых, угрюмых скал одиноким уродливым шипом, проколовшим острым концом небо, возвышался и вязко терялся в клубящейся вокруг него непроглядной кисее тьмы зловещий чёрный замок.

Тени просочились сквозь его толстые стены и бесшумно понеслись по длинным узким коридорам, оставляя за собой тающий в сгущающемся полумраке дымчатый шлейф. Ворвавшись оголтелой стаей в просторный каменный зал, они завертелись безудержным смерчем под его стрельчатыми сводами, свились в гудящую пыльную воронку и тонкой убывающей струйкой впитались в огромный стеклянный шар, внутри которого таинственно клубилась непроглядная мгла.

Женщина, молчаливо стоящая в центре зала, сделала мягкий скользящий шаг вперёд. Сверкающие на её идеальной груди, тонкой талии и изящных щиколотках массивные украшения из золота и драгоценных камней издали переливчатый мелодичный звук, который звенящим хрусталём рассыпался в сонной тишине, вызвав у колдуньи лёгкий самодовольный вздох.

Она была красива. Такой совершенной может быть только вышедшая из-под резца гениального скульптора мраморная статуя. Недосягаемо-прекрасная, безупречная и… бездушно-холодная.

Черные, поглощающие свет волосы непроницаемым плащом укрывали её тело, мягкими завитками стелясь по сверкающему холодным блеском полу. Тонкие кисти рук грациозно опустились на поверхность шара, и тьма внутри него всколыхнулась, вздыбилась взбесившимся ураганом, ударилась лютой волной о прозрачные стены, заскользив по ним грязными, вязкими потёками, и исчезла.

Внутри шара стало светло, как днём. Секундами льдинок в песочных часах зимы падал снег, устилая величественные горы кипенным покрывалом. С вершины одной из них снежным смерчем сорвалась яростная волна, смыв в глубокую пропасть мчавшиеся по самому её краю сани.

Алые губы женщины тронула жёсткая улыбка, зловещая, как ядовитый плющ, смертельной повиликой оплетающий тонкий росток.

– Ты поставил не на ту лаитэ, Сармин, – повернувшись к мужчине, растянутому на цепях, тягуче проворковала женщина. – Но теперь у тебя есть выбор, – волосы колдуньи темной рекой заструились по воздуху, выставляя напоказ её совершенное гибкое тело, одетое лишь в загадочно мерцающие в свете горящих на стенах факелов украшения. – Я – или смерть.

Мужчина невидящим взором смотрел в пустоту стеклянного шара, туда, где белая лавина похоронила под ледяной толщей снега его жену и дочь, и в глазах цвета лесных фиалок стояли слезы, сквозь призму которых прекрасная женщина, идущая к нему навстречу, казалась уродливым монстром с вьющимися вокруг её головы змеями вместо волос.

– Все могло быть иначе, Сармин, – женщина подошла к мужчине так близко, что теперь почти касалась его своей обнажённой грудью. – Ты должен был выбрать меня, – колдунья плавно перетекла за широкую спину пленника, мягко потёршись об неё, словно большая урчащая кошка.

Сармин смежил веки, сглатывая подкатившее к горлу омерзение.

– Я сделал свой выбор, Моргана, один раз и на всю жизнь. Но будь у меня возможность выбирать сотню раз, я и в сотый раз выбрал бы не тебя, а Тэлларис.

Прекрасное женское лицо исказила гримаса ярости, и взгляд темных, почти черных глаз, стал колючим и злым.

Из стен поползли уродливые тени, заполняя все пространство вокруг, дымно шевелясь и непрестанно двигаясь.

– Вместе мы могли править миром, С-сармин, – зашипела Моргана, со свистом выпуская воздух сквозь сжатые зубы. – Вечно! А ты позарился на целомудренный взгляд и невинное личико. И где теперь твоя чистая и светлая Тэлли? Ты предал Тёмную Мать. За это и поплатился. Ты выбрал не ту лаитэ, великий одарин.

– Я выбрал любовь, Моргана, – Сармин поднял склонённую на грудь голову, устремив на колдунью пронзительный взгляд своих невероятных глаз. – Тебе не понять.

– Мы можем все исправить, – жарко зашептала в его лицо женщина, обольстительно облизала свои губы, провела рукой по напряжённому животу мужчины и, скользнув ладонью вниз между его ног, призывно выгнулась. – Я могу вернуть тебе твой тёмный дар.

Громкий смех Сармина звонким эхом ударился о стены, распугав застывшие по кругу тени.

– У меня не встанет на тебя, Моргана, – окатив колдунью взглядом, полным презрения, насмешливо бросил он.

– Ты пожалеешь, одарин, – женщина вцепилась острыми ногтями в его красивое лицо, оставляя на смуглой щеке кровавые борозды царапин.

– Я жалею лишь об одном, – горько проронил Сармин, тоскливо вглядываясь в кружащийся в стеклянном шаре снег. – Что не ушёл за грань Небесного Чертога вместе с ними.

– В кого ты превратился, великий одарин? Первый страж Темных Врат* мечтает о смерти!? Бессмертный?! Хотя…Теперь уже бывший… – ядовито добавила Моргана.

– Это иллюзия, лаитэ, – криво усмехнулся, мужчина. – Иллюзия бессмертия.

– Посмотри на меня! – черные волосы колдуньи зашевелились гибкими лианами, свились в тугие косы, улеглись вокруг точёного лица причудливой короной. – Это, по-твоему, иллюзия? – женщина томно обласкала ладонями свою грудь, провокационно обвела пальцами тёмные ареолы сосков, скользнула по упругим округлым бёдрам и бесстыдно раздвинула ноги, выставляя напоказ нежную плоть. – Я прекрасна. Моё тело совершенно, и так будет вечно, одарин. Я бессмертна!

– Ты тлен, лаитэ! Бессмертна лишь твоя душа – душа, которую ты отдала Темной Матери за безупречное лицо и обольстительное тело, но твоё тело осыплется прахом, как только Тёмная Мать найдёт себе новую хранительницу.

– Не найдёт, – загадочно шепнула Моргана, медленно слизывая кончиком языка тёмные капли крови со щеки одарина. – И ты мне поможешь. Ты дашь мне ту, чьё тело, возложенное на жертвенный алтарь Двуликих, вернёт мне мою душу и вознесёт над всеми. Я стану сумеречной богиней! Всесильной! Вместилищем света и тьмы. Я буду править этим глупым миром! Вечно!

– Ты убила мою дочь, – стиснул зубы Сармин. – Кого ты собираешься возложить на весы вечности? Ты убила хранительницу света. Где возьмёшь другую для ритуала?

Моргана, притворно вздохнув, прижалась щекой к груди одарина, вспоров на ней коготком кожу.

– Свет однажды выберет себе новую хранительницу, – размазывая пальцем по груди Сармина его собственную кровь, промурлыкала колдунья. – Такую же чистую и невинную, как твоя Тэлларис. И такую же глупую, – гадливо добавила она. – Мир полон наивных дурочек, готовых пожертвовать собой ради добра и света. Я подожду. А дочь… Я подарю тебе другую, одарин, – женщина, стремительно обхватив мужчину за шею, впилась в его губы долгим поцелуем.

– Ты так же глупа, как и красива, Моргана, – плюнул в её лицо Сармин. – Ты не поняла? Ты мне противна.

Женщина демонически улыбнулась, вытерлась тыльной стороной ладони и, раскинув в стороны руки, быстро зашевелила пальцами, выплетая чёрную сеть заклинаний, как затаившаяся в центре раскинутой паутины паучиха.

Рваные тени, безмолвно висевшие в воздухе, стремительно закружили по залу, наполняя его шорохами и сгущающейся тьмой.

Сармин яростно дёрнулся на удерживающих его цепях, жилы на мощной шее и руках натянулись, по лицу пошла синяя сетка вен, и толстые кованые звенья с жалобным скрежетом стали расходиться, поддаваясь его нечеловеческой силе.

– Держите его! –крикнула Моргана, вздымая вокруг себя ураган беспросветной тьмы.

Безликие слуги колдуньи голодной сворой набросились на пленённого мага, впиваясь дымными жгутами и верёвками в его руки и ноги.

– Саммэ руатэ ост ин аххарэ, – нараспев выкрикивала слова заклинания Моргана, и тьма кружила вокруг неё погребальным саваном, лизала жадными языками её белое тело, танцевала черным пламенем у её ног. – Ты мой, одарин! – рисуя когтями на вздувшейся от напряжения груди Сармина кровавые руны, шептала колдунья. – Мой!

– Я никогда не буду тебе принадлежать, – отчаянно сопротивляясь, прорычал мужчина. – Ни тебе, ни той, кому ты служишь! Я добровольно отдал сердце и душу другой!

Колдунья разъярённо ударила в него тьмой, и алые царапины на коже Сармина стали пузыриться черными сгустками, вязкими и липкими, как расплавленная смола.

– Мой, – дико хохотала колдунья, глядя на то, как тьма впитывается в сильное тело мужчины, пожирая его изнутри. – Мой, – победно выдохнула она, когда ярко-фиолетовые глаза одарина затянул непроглядный мрак, превратив в два черных омута.

Расстегнув пояс брюк застывшего холодной статуей мага, Моргана спустила их вниз и вожделенно прошлась ладонями по гладкой, упругой коже его живота, обрисовав кончиками пальцев чёткий рельеф мышц.

– А ты говорил – не встанет, – довольно усмехнулась колдунья, накрывая ладонью пах мужчины и чувствуя, как, твердея, наливается в её руке его горячая плоть. – Мне не нужны твои чувства, Сармин, – заглянув в ставшие совершенно пустыми и безжизненными глаза, прошептала она. – Мне достаточно твоего тела. А твоё тело так легко заставить сделать то, что мне нужно. Думаешь, после всего я дам тебе уйти за грань к своей Тэлли? – простонала Моргана, обхватив его руками и ногами, насаживаясь на вздыбленное мужское достоинство. – Нет! – выкрикивала в бесстрастное лицо одарина женщина, впадая в экстаз и пускаясь в исступлённую скачку на его бёдрах. – Не-ет.

Она хрипела, извивалась змеёй, тёрлась влажной, отяжелевшей от желания грудью о его неподвижное тело, но не находила в затягивающей бездне глаз одарина ни малейшего отклика на свою дикую, извращённую страсть – лишь безразличную пустоту и топкую черноту.

На лице его не дрогнул ни один мускул, когда в момент разрядки женщина, откинув назад голову, надсадно закричала, выгибаясь дугой, а потом, цепляясь за него, как за спасительный канат в бушующем вокруг море тьмы, жадно целовала жёстко сомкнутые губы.

– Плевать, – Моргана тяжело сползла на пол, глядя снизу вверх на своего безмолвного любовника. – Я получила, что хотела. А ты… Ты будешь служить мне вечно, мой верный пёс.

Тело мужчины подёрнулось марью, судорожно изогнулось и стало истаивать, осыпаясь черным песком в раскрытые ладони жестокой волшебницы, а она безудержно хохотала, разбрасывая по сторонам иссохший прах, зависающий в воздухе мутной взвесью.

Пылинки сползлись в густую рваную тень, и та, взмахнув крыльями, понеслась по кругу вместе со стаей таких же верных Моргане темных псов.

****

Морозный воздух распушил длинную белую шерсть щенка рохра, бегущего во весь опор по зимнему лесу. Под толстыми, неуклюжими лапами громко и весело похрустывал снежный наст, и малыш, запрокидывая голову к небу, весело ловил открытой пастью летящие на землю снежинки. Холодные белые точки таяли на его синем языке, оседали прозрачной росой на чёрном блестящем носу. Маленький рохр игриво подпрыгивал, смешно тряс лохматой мордой, сбрасывая с себя снежинки, набившиеся в его густой мех, и повизгивал от удовольствия.

Тишину леса внезапно огласил непонятный, незнакомый звук, и щенок напряжённо замер, навострив свои длинные, ещё плохо стоящие уши. Так не кричал филин, не ухала неясыть, не выл матёрый волк, предупреждая самку о своём возвращении. Это был одинокий, пронзительный плач – жалобный и надрывный. Щенок пытливо вытянул морду и, уловив чужой, незнакомый запах, посеменил вперёд, удерживая нос по ветру.

Такого странного существа юный рохр ещё никогда не видел. Что-то большое и пушистое лежало на снегу, и щенок никак не мог понять, где у этого чудного обитателя леса голова, а где лапы и хвост. Это был сплошной шевелящийся комок, который издавал высокие писклявые звуки, ужасно неприятные острому звериному слуху. Щенок несмело двинулся на полусогнутых дрожащих лапах вперёд, с любопытством разглядывая свою необычную находку. Опасливо нарезая вокруг неё круги, он жадно втягивал ноздрями удивительно вкусный и знакомый запах. Лохматое чудо-юдо пахло мамой, молоком, и маленьким, недавно родившимся братиком Кином, что ещё больше сбивало зверя с толку.

Осмелев, он подобрался к добыче ближе, резко ткнувшись мордой в мягкую ворсистую шкуру. Тонкие волоски нестерпимо защекотали нос, рохр громко чихнул и, не устояв на лапах, завалился лохматым задом на снег.

Существо беспокойно зашевелилось, издало громкий булькающий звук, а за ним и совсем странное:

– Гы-ыыу.

Склонив голову на бок, щенок придирчиво разглядывал копошащийся клубок, а потом легонько ударил его лапой, проверяя реакцию. Пушистое недоразумение на секунду замерло, и вдруг зашлось истошным воплем, от которого у рохра шерсть встала дыбом. Испуганно заметавшись из стороны в сторону, щенок рычал и тявкал, думая, что его грозный звериный рык отпугнёт орущего незнакомца, но тот даже с места не сдвинулся, лишь стал дёргаться ещё сильней да орать так громко, что у рохра заболели уши. Свирепея, малыш сделал резкий выпад, захватив острыми зубами шкуру раздражающего его существа, и она неожиданно потянулась по снегу, превращаясь в лохматую, неживую тряпку, под которой, суча ручками и ножками, обнаружился плачущий младенец. Щенок удивлённо раскрыл пасть, завороженно разглядывая лежащего на снегу ребёнка.

Он был совсем крошечным. Даже у новорождённого Кина руки и голова были больше, чем у этого невесть откуда взявшегося человечка. Как он здесь оказался? Рохр опасливо сделал шаг вперёд, заглянув в заплаканное сморщенное личико.

Красные, как ягоды земляники, губы внезапно растянулись, обнажая беззубый розовый рот, и на пухлых нежных щёчках появились две маленькие ямочки. Никогда в жизни рохру не доводилось видеть глаз такого необычного цвета: ярко-фиолетовые, они казались лепестками лесных фиалок, каким-то невозможным чудом расцветших на снегу. Щенок наклонился к ребёнку ближе, жадно вдыхая его тёплый сладкий запах, и маленькие пухлые ручки, внезапно схватив рохра за нос, цепко сдавили самый его кончик.

Обиженно заскулив, малыш отскочил в сторону, а лишившийся живой игрушки ребёнок вновь жалобно заплакал, нарушая своим горестным надрывным плачем священную тишину древнего леса.

– Доммэ, что здесь происходит? – звук маминого голоса мгновенно прогнал поселившийся в сердце рохра страх, и он, стремительно обернувшись в кувырке человеком, быстро побежал ей навстречу.

– Мама, – дрожащим от волнения голосом запричитал мальчик. – Я думал, это зверь, а там человек… Маленький совсем, как наш Кин.

Ласково поцеловав сына в макушку, женщина отодвинула его за спину и, приподняв полы белоснежной шубы, величественно прошествовала вперёд.

– Духи белых псов… – ошеломлённо прошептала она, наклоняясь над лежащей на снегу девочкой.

Подхватив ребёнка на руки, женщина быстро расстегнула свою шубу, укутывая малышку в тёплый мех.

– Одр! – пронзительно громко закричала она. – Сюда! Ко мне, скорее!

Спустя секунду на поляну выскочил громадный белый зверь, утробно рычащий и грозно скалящий тяжёлую зубастую пасть. Оттолкнувшись от снега мощными когтистыми лапами, снежный пёс на секунду словно завис в воздухе, чтобы в полете обернуться высоким широкоплечим мужчиной, уверенно приземлившимся рядом с позвавшей его женщиной.

– Ты напугала меня, – хрипло выдохнул оборотень, притягивая к себе жену и легко касаясь губами её лба. – Что случилось, Арви?

– Дорогой, посмотри, кого нашёл наш Доммэ, – женщина отогнула край одежды, показывая крошечное детское личико. – Это девочка,

– расплываясь в улыбке, нежно прошептала Арви.

– Как она здесь оказалась? – мужчина резко обернулся, втягивая носом воздух и зорко всматриваясь в снег. – Никаких посторонних следов, – задумчиво заметил он. – Словно с неба свалилась.

– Смотри, – женщина взяла в ладонь круглый медальон, висящий на шее девочки, привлекая к нему внимание мужа.

– Светлая хранительница, – потрясённо выдохнул Одр. – Быть этого не может!

– Одр, предсказание сбывается, – горячечно зашептала женщина. – Та, что поведёт за собой армию света…

– Тише, – муж быстро закрыл рукой рот Арви, тревожно оглядываясь по сторонам. – Никто не должен знать. Её надо спрятать. Вот только куда?

– Все просто, дорогой, – сверкнула ореховыми глазами женщина. – Хочешь спрятать – не прячь вовсе.

– Я тебя не понимаю, родная, – заломил бровь мужчина.

– Ты должен будешь предъявить стае новорождённое потомство через три дня. Никто не знает, что у меня родился один ребёнок, а не два. У короля снежных рохров появится ещё и дочь, а у Кина и Доммэ – сестричка, – Арви поцеловала бархатистую щёчку малышки, нежно проворковав: – Моя сладкая девочка. Моя принцесса.

– Мама, – маленький Доммэ дёрнул мать за полу шубы, привстав на цыпочки, – так это моя сестричка?

Женщина присела на корточки, обняв свободной рукой сына.

– Да, сынок, это твоя сестричка. Нам её подарили духи белых псов. Нравится?

– Она такая маленькая, – зачарованно глядя в сияющие фиалковые глаза, пробормотал Доммэ. – А как мы её назовём?

Женщина загадочно усмехнулась, осторожно погладив пальцами тёмные волосики девочки.

– Вайолет. Как тебе такое имя, сынок?

– Фиалка? – свёл тонкие светлые бровки мальчишка. – У неё глаза похожи на фиалки. Мне нравится, – Доммэ наклонился к девочке, поцеловав её в маленький нос, и быстро зашептал: – Я твой брат, Вайолет. Ты только больше не плачь и за нос меня не щипай, а то больно, – добродушно пожаловался он.

Девочка невразумительно булькнула и выдохнула в лицо мальчика тихое и тёплое:

– Аку.

– Мама, ты слышала? – захлебнулся в восторженном возгласе Доммэ. – Она мне сказала «хорошо», – мальчик смотрел на крошечное создание, уютно устроившееся в руках матери, и в груди его ширилось что-то необъятно-огромное, то, что невозможно было описать словами и чему, в силу своего нежного возраста, маленький рохр не находил названия. Доммэ знал только одно: с этого момента маленькая девочка с глазами цвета лесных фиалок навечно поселилась в горячем сердце оборотня.

ГЛАВА 1

Двадцать лет спустя…

Вайолет сидела на теплом крыльце ладной бревенчатой избушки Урсулы, вот уже добрую четверть часа созерцая лесную ведьму, стоящую на камне стихий. Старуха, раскинув в стороны руки, быстро шевелила крючковатыми пальцами, словно дёргала ими за невидимые верёвочки. Ветер трепал её платье-балахон, сшитый из длинных лент, и свободные концы тонких полос плыли по воздуху разноцветными струящимися ручейками, обнажая босые костлявые ноги. Женщина смешно дёрнула носом, словно собака, унюхавшая еду, после чего лениво приоткрыла один глаз, недовольно царапнув Вайолет взглядом.

– Опять от братьев сбежала да следы по всему лесу набросала?

Темные брови девушки сердито сошлись на переносице, и с ярких, как ягоды малины, губ сорвалось лишь одно слово:

– Далеко?

Старуха перестала изображать фигурку богини ветра Свираги, воинственно поставив руки в боки.

– Поутрось по кустам поблукают да, глядишь, к обестине сюда всей стаей и заявятся. Мне свары с твоим батюшкой ни к чему. Да и дух псины потом к осьмице из избы не выветришь. Сколько тебя учу запах хоронить, а ты, как рохр, по кочкам плутаешь да зверье зазря гоняешь.

– Я и есть рохр, – упрямо встряхнув головой, заметила девушка.

– Чтой-то я клыков да хвоста у тебя, милая, не наблюдаю, – насмешливо прокаркала Урсула, сложив руки на своей тощей груди. Ветер играючи поднял вверх серебристые космы ведьмы, шаловливо бросил их в морщинистое лицо, вздыбил спутанными клубами.

– Подь прочь, баловник, – шлёпнула ладонью невидимый глазу поток старуха, и он, обижено засвистев, помчался к крыльцу, чтобы, злобно погремев висящими на нем серебряными бубенцами, исчезнуть в кронах старых грабов, со всех сторон окружающих избушку.

– Отыграется ведь в гэйлет*, засыплет твою избушку снегом по самый дымоход, – рассмеялась Вайолет.

– А кто ж его тогда ароматом пирогов кормить будет да вечёрки петь? – недоуменно фыркнула Урсула, шустро слезая с камня.

Вайолет мягко улыбнулась. Это правда – любил ветер старуху, и когда всю округу по пояс заметало снегом, домик Урсулы весенней прогалиной упрямо красовался посреди леса, лишь добавляя весу устрашающей репутации ведьмы. Дорожки, ведущие к маленькой избушке, всегда оставались нетронутыми, а когда Урсула пекла пироги, то завывающий ветер становился смирным, как котёнок, бубликом скручивался вокруг её дымохода – довольно урчал и сыто сопел, облизывая холодным языком запах свежей сдобы.

– Полезай на Рамха-камень, – проворчала Урсула, поднимая с земли свой увешанный оберегами резной посох.

Стянув мягкие сапожки, Вайолет ловко запрыгнула на белый валун, зябко поджав пальцы на босых ногах.

– Холодный, – смущённо пожаловалась девушка.

– Холодный… – ворчливо потянула ведьма. – Холодный оттого, что ты линии силы не ловишь, а они повсюду. Поймай в ладошку да пей то, что тебе дают по доброй воле. Это тёмные берут без спросу, выбирают до дна, а опосля прахом осыпают. А ты светлая!

– И толку мне с того, – раскинула руки Вайолет, поймав один из девяти потоков силы жизни. Камень под ногами нагрелся, и животворящее тепло упругой волной полилось от щиколоток к позвонкам девушки. – Двадцатое лето пошло, а оборота все нет и нет. Что ж я за ущербная такая?

– Зачем тебе лохматая шкура рохра, коли спариваются они завсегда в человеческом облике? – прищурилась ведьма, и пронзительно синие глаза заискрились откровенной насмешкой.

– Почему ты такая грубая? – покраснела до кончиков ушей Вайолет.

– Я просто слишком старая, чтобы молвить целомудренные да витиеватые речи, облачая голую правду в красивую одёжку. Все твои метания из-за того, что хочешь понравиться какому-то оборотню! А ему, поверь мне, детка, абсолютно все равно, будут ли у тебя шерсть и клыки – главное, чтобы между ног было то, чему полагается быть у женщины. Ну, а с этим у тебя, хвала покровителям Небесных Чертогов, все в порядке. И кто на этот раз? Зорах? Рин?

– Ты невозможная! – спрыгнула с камня девушка, обхватив ладонями пылающие щеки. Споро натянув на себя сапоги, она сердито тряхнула копной смоляных волос, быстрым шагом направляясь в самую гущу шумящего гомоном птиц леса.

– Беги-беги, – Урсула ехидно усмехнулась вслед исчезающей в зарослях бересклета Вайолет. – Быстрее дурь из головы выветришь. Ишь, чего удумала! Лапы да хвост ей подавай! Блохастых волшебниц мне ещё только до полного счастья не хватало, – презрительно фыркнула ведьма. – Тьфу, пакость какая. Ну-кась, свистун, – вскинув голову, старуха острым пронизывающим взглядом зыркнула в сторону шумящих серебристым переливом над избушкой крон, – отправляйся за этой дурёхой да проследи, чтоб благополучно домой вернулась.

Ветер, радостно ухнув, стремительно слетел вниз, закружив у ног колдуньи весёлым коловоротом, ласково поиграл с пёстрыми лентами её платья и, распугав летающих над подворьем мошек, помчался в зелёную чащу – догонять строптивую ученицу Урсулы.

ГЛАВА 2

Вайолет, выломав длинный прут орешника, неслась сквозь кусты и деревья, стегая тонкой лозой все, что попадалось ей под руку. Урсула специально её злила. Знала, как мучается и страдает девушка из-за того, что время её оборота никак не приходит, и на все её просьбы о помощи отвечала лишь едкой насмешкой. Уж на какие ухищрения ни шла Вайолет, как ни просила ведьму заговорить покровительницу луны, среброликую Дидалию, но старуха неуклонно отвечала, что небесным заступникам видней, и, стало быть, время Вайолет ещё не пришло.

Не знала ведьма только одного: горячее желание девушки получить на полную луну звериное тело рохра продиктовано не симпатией к очередному оборотню, а её безмерной любовью к братьям.

Доммэ и Кин дали ей обещание, что не войдут в Круг Жизни до тех пор, пока Вайолет не пройдёт оборот, и если двойняшка Кин ещё как минимум четыре лета мог не выбирать себе пару, то на старшего Доммэ в Вайтфолле уже поглядывали косо. Рослый да плечистый, русоволосый наследник короля Одра упрямо игнорировал знаки внимания первых красавиц королевства снежных рохров, и на добродушное ворчание матушки лишь тихо посмеивался да заговорщически подмигивал Вайолет.

С десяти лет каждую полную луну девушка с замиранием сердца ждала, что услышит наконец её сумеречный зов, но время шло, а тело Вайолет не хотело меняться. И когда принцессе исполнилось пятнадцать, в приступе отчаяния она отправилась к лесной ведьме, которая, по слухам жителей Ривердола, была с покровителями Небесных Чертогов на короткой ноге.

Урсула, поставив Вайолет на камень стихий, долго ходила кругами, что-то бормоча себе под нос, жутковато потрясая своим деревянным посохом, а потом положила в ладонь перепуганной девушки белый, испещрённый странными знаками кругляш. Брать в руки вещь, принадлежащую ведьме, было страшно до почечных колик, вот только желание стать оборотнем было сильнее страха, и когда бляшка стала светиться серебристо-белым светом, Вайолет лишь закрыла глаза, мечтая о том, чтобы все поскорее закончилось. Но к великому разочарованию девушки, как оказалось, все только начиналось.

– Слезай, – каркнула Урсула спустя мгновенье. – Завтра опять придёшь!

– Зачем? – боязливо съёжилась Вайолет.

– Сама пришла за личиной псины! Я тебя не звала. Так что ж вопрошаешь теперича? Недостаточно одного раза, – устрашающе свела седые брови старуха и тюкнула по земле посохом. К его черенку из земли вдруг потянулись тёмные корни, и в тот же миг посох превратился в тоненькое деревце, увешанное всевозможными оберегами и амулетами.

– Хорошо, приду, – заворожённо уставилась на деревце девушка. В Ривердоле поговаривали, что Урсула и мёртвых поднимать может, но Вайолет всегда считала это пустыми слухами, а теперь, глядя на проросшую палку, больше не была так уверена в собственной правоте. Сильна была ведьма, а значит и дать могла Вайолет то, о чем она так мечтала.

– Так хвост лохматый хочешь получить, что в ведьмино логово не побоишься снова прийти? – теперь старуха разглядывала девушку с откровенным интересом.

– Не побоюсь! – негоже было дочери короля рохров пасовать, пусть даже перед колдуньей. Вайолет не сомневалась, что задай подобный вопрос ведьма Доммэ или Кину, они, не задумываясь, ответили бы так же.

– Ишь ты… – с издёвкой потянула старуха. – И что ж тебя сподвигло на поступок такой отчаянный? Поди, оборотень какой глянулся?

Вайолет мигом зацепилась за слова колдуньи. Многие девушки обращались к Урсуле за зельями любовными да приворотами темными, поэтому история с несчастной любовью выглядела бы как нельзя правдоподобней.

– Глянулся, – кивнула Вайолет. – Рамх. Он сказал, если обернусь до эйлета, станет ждать три круга, а если нет, то выберет другую.

– И на что тебе сдался такой суженый, коли ждать тебя всю жизнь не готов? – Урсула презрительно хмыкнула, заломив седую бровь.

– Сдался, – упрямо настояла на своём Вайолет. – Люблю его.

– Любишь? – морщинистое лицо женщины от кривой улыбки стало похоже на трухлявый пень. – Ну, коли любишь – приходи завтра. Продолжим. Принцесса Вайолет.

У девушки похолодело в груди. Откуда старуха могла знать, кто она такая? На лбу ведь имя не написано. Ох, и сильна ведьма! Ох, и сильна…

– Я на заурнице* приду, – пообещала Вайолет. Только в такой час и могла выбраться она из дому, чтобы успеть вернуться обратно никем не замеченной. Узнай отец с братьями, что она ходила к Урсуле – достанется ей на орехи.

Обещание Вайолет дала опрометчиво. Просто думала, что это последний шаг, отделяющий её от заветной мечты, но на следующий день ведьма сказала прийти снова, а после этого снова – и так продолжалось целую неделю, пока не наступило полнолуние.

До рассвета Вайолет ждала, что вот-вот тело станет выгибаться и покрываться длинной шерстью, а когда поняла, что опять у неё ничего не вышло, ярясь и гневаясь, помчалась к ведьме, чтобы бросить ей в лицо горькие слова обиды.

Только старая обманщица сама ждала её. Да не просто ждала. Встречала с горящими факелами, воткнутыми в землю по кругу.

– Встань в центр, – ткнула Урсула тощим пальцем в нарисованное на земле кольцо с рунами.

Не посмела Вайолет ослушаться. То ли по глупости своей вдруг бесстрашной стала, то ли до последнего надеялась, что поможет старуха.

– Огонь чуешь? – гаркнула ведьма, да глянула так, что мурашки толпой по коже.

– Чую, – выпалила Вайолет. Да и как не чуять, коли жар от него такой шёл, что платье скинуть хотелось да босой в росу холодную войти.

– Руну огня найдёшь в кругу стихий? – прищурилась Урсула.

Её и искать не нужно было. Среди сотен знаков, нарисованных на земле, Вайолет почему-то ясно видела только один. Пылал он в глазах девушки багровой заряницей, тлел рдяным жаром. Зачем руку к руне потянула – и сама не поняла, только вспыхнула она белым светом, и факелы погасли все до единого.

– Учить тебя буду, – погремела посохом Урсула и, тихо ворча, пошла к дому. – Чего встала, дурында? В дом пошли. Чаем напою. Силы много, ума мало! Тоже мне – светлая хранительница. Рохр… Тьфу.

Так и узнала Вайолет правду о своём волшебном даре, и с тех пор, вот уже пятое лето при каждом удобном случае приходила к Урсуле. Каждый раз девушка просила помочь с оборотом, каждый раз выдумывала себе нового жениха, верила, что сжалится над ней вредная старуха. Только толку от этого по-прежнему не было никакого. Урсула оставалась непреклонной, а Вайолет втайне надеялась, что однажды, когда она всему обучится, помощь ведьмы ей и вовсе не понадобится.

****

Ветер мягким толчком ударил в спину девушки. Обернувшись, она сердито хлестнула прутом воздух:

– Чего увязался за мной? Возвращайся к Урсуле да передай – мне соглядатаи не нужны! Сама из лесу выберусь.

Баловник бросил в лицо девушки хвойным духом, спутал тёмные кудри и, юркнув вниз, шаловливо задрал подол туники.

– Ах так! – топнув ногой, Вайолет ладошкой поймала силу ветра, а другой потянулась к стихии земли. – Будешь знать, как дразниться, – мстительно связала узлом потоки она.

Упал ветер к ногам волшебницы, заскулил собакой покорной. Придавила его Мать-Земля силищей своей неизмеримой, скользким полозом по траве пустила.

Только не в характере Вайолет было долго сердиться на ветерок. Проучила – да и ладно, пусть знает, что не одна Урсула с ним сладить может.

– Поднимайся уж, – сменив гнев на милость, вздохнула Вайолет, отпуская озорника. – Ты бы, вон, с листьями поиграл, что ли? Зачем злишь меня?

Ветер, обижено дунув девушке в ухо, тут же нырнул в кусты и, сорвав с веток паутинку, понёс её к верхушке ясеня вместе с перепуганным пауком.

– Ох, и накажу тебя однажды, – покачала головой Вайолет. – Привяжу тебя к небесной руне да заставлю до полича* вокруг самой высокой сосны крутиться. Узнаешь тогда, как мелочь бессловесную стращать!

Выбросив паучка, ветер взмыл в небесную синь, разгоняя одинокие тучки, которым его баловство уж точно никакого вреда не приносило.

Вайолет поймала в ладошку поджавшее лапки насекомое, забирая себе его страх.

– Беги, дурачок, – опустила его в высокую траву она. – Плети дальше свои сети.

Девушка уж было собралась идти дальше, как вдруг взгляд упал на странное растение. Может, в другой раз и не глянула бы вовсе, мимо прошла, потому как тонкий чёрный стебель от земли и не отличить было.

За столько лет не видала Вайолет в лесу ничего подобного. Травы собирать Урсула её тоже учила. Била по земле посохом, трясла головой своей седой, да, кряхтя, приговаривала:

– От любой хвори лекарство под ногами растёт, знай только какое от чего да пользуйся. А невежды всё колдовство в моих зельях видят! Ан нет никакого колдовства – Древо Мира всякую травку светлой силой своей живительной питает, только знания о том не каждому дарует.

Всегда удивлялась Вайолет, считая дар колдуньи нечистым и темным, за что покровители Небесных Чертогов ведьм благословением таким одаривают? Только и тут Урсула озадачила девушку – оказывается, никогда не пила старуха силу лесную, жалела комаху сирую, деревце засохшее, жизнь превыше всего ценила. Было ведьмам волею небесных заступников подвластно видеть то, что не дано другим. И были они теми, с кем говорили Боги Вышние на одном языке: хранительницами священных знаний – ведающими матерями, целительницам и знахарками.

Вайолет присела в траву, разглядывая странную находку: тонкий чёрный стебелёк был покрыт мелкими ворсинками-иголочками. И, наверное бы, девушка посчитала растение засохшим, если бы не заметила на стебле темной коробочки и шевеления закрученных вокруг неё усиков.

Решив, что диковинный цветок следует показать Урсуле, Вайолет протянула руку, чтобы сорвать его, но в этот момент коробочка резко распахнулась, и девушка, громко ойкнув, мгновенно отпрянула назад. Из чашечки на неё смотрел глаз. Конечно, утверждать с абсолютной уверенностью, что это был глаз, Вайолет не могла, да только ничего другого на ум не приходило, глядя на большой зрачок, плавающий в серой, похожей на студень субстанции.

Попятившись назад, девушка остановилась у края тропы, петляющей над неглубоким оврагом, собираясь призвать руну земли, чтобы почувствовать – идёт ли поток силы от загадочного растения, и тут увидела ЕГО.

Мужчина шёл по другой стороне оврага, то появляясь, то исчезая за кустами и деревьями. Пыльные сапоги; тёмные, облегающие длинные ноги брюки; дорожная куртка – все выдавало в незнакомце дальнего путника. Он не был похож на охотников из Вайтфолла, и рохром уж точно этот мужчина не был, а самым странным Вайолет показалось само направление, откуда шёл странник. В той стороне были Мареновы хребты – бескрайние снега и ледяные пропасти, суровый край, где обитали только звери дикие да горные орлы. Поговаривали, что по ту сторону ледяных отрогов находится край магии и колдовства, но правдивых подтверждений этим слухам ни у кого в Ривердоле не было, поскольку никому на памяти Вайолет не удавалось пересечь неприступные горы.

Девушка осторожно спряталась за дерево, чтобы остаться для мужчины незаметной, но при этом иметь возможность издалека следить за его перемещением, ещё толком не понимая, зачем она это делает.

В груди потревоженной птицей забилось сердце. Так странно Вайолет ещё никогда себя не ощущала. Скользким холодком по спине, колючей дрожью в ногах, гулко стучащим по вискам пульсом вещало пробудившееся предчувствие, что должно случиться что-то. Что-то важное или плохое… а может, это воображение играло с ней злую шутку?

Краем глаза Вайолет вдруг уловила непонятное движение на тропе за спиной незнакомца и недоуменно моргнула, внимательно разглядывая странные тёмные пятна.

Они двигались медленно и бесшумно. Так медленно, что Вайолет сразу-то и подумать не могла, что это может быть что-то живое, а не полуденные тени, скользящие по зелёным кронам деревьев. Почуяла неладное, только когда разглядела, что каждая тень отбрасывает свою тень.

То, что темными лохмотьями ползло по краю оврага, хоронясь за широкими дубами, то низко припадая к земле, то хищно взвиваясь вверх – не было ни зверем, ни птахой, и уж точно никак не безобидной тенью. Черные, сочащиеся живой тьмой сгустки меняли форму. Вытягивались гибкими змеями, расслаивались рваным туманом, собирались в тугой шевелящийся комок и расправляли крылья, подобно огромным летучим мышам.

Смежив веки, Вайолет тряхнула головой, прогоняя морок, а когда, открыв глаза, узрела прежнюю картину – испугалась пуще прежнего. Невиданные существа не просто забрели в этот лес, чтобы, наслаждаясь его красотой, прогуляться под сенью шелестящих крон. Крадучись росомахой, прячась за кустарниками и густой листвой, они неотступно преследовали свою цель – таинственного незнакомца, уверенной поступью движущегося в Ривердол. От путника их отделяло чуть более версты, и если Вайолет все понимала правильно, то настигнут они его у Волчьей скалы, на дороге, пролегающей через глубокое ущелье.

Мужчина был безоружен, насколько могла видеть издалека девушка, а даже будь у него охотничий нож, короткий акинак или махайра, спрятанные под полами дорожной куртки, справиться в одиночку с тремя неведомыми порождениями тьмы ему было не под силу.

Окружив путника в самом узком месте, странные существа сбросят его в пропасть.

Вайолет прикинула, что если сейчас, обогнув овраг, она побежит наперерез сквозь заросли дикого барбариса, то, вывернув у змеиной горки, пожалуй, успеет опередить незнакомца и предупредить об опасности. Времени на раздумья не оставалось, и девушка лесной ланью помчалась вперёд, перепрыгивая через рытвины и кочки, больно царапая руки о ветви кустарников.

ГЛАВА 3

Переведя дыхание, она остановилась посреди широкой тропы, мучительно гадая, успела ли перегнать странного путника, либо он, миновав это место, уже направляется к ущелью?

Вайолет стремительно метнулась в проход между деревьями и едва не столкнулась с внезапно возникшим на её пути человеком. Отступив, девушка растерянно разглядывала мужчину, который вблизи оказался намного выше и мощней, чем ей показалось издали. И хоть в плечах и груди он и вполовину не был так широк, как Доммэ и Кин, вся его напряжённая, как взведённая тетива, фигура источала незримую ауру опасности и затаённой силы.

Мужчина замер, жилистые ноги напряглись, как у рохра перед прыжком, и налетевший невесть откуда ветер сбросил с его головы капюшон, открывая взору Вайолет лицо незнакомца: широкое, заросшее лёгкой щетиной, обрамлённое мягкими волнами вьющихся волос цвета конского каштана. Тёмные, как мокрая галька, глаза в упор уставились на Вайолет. Густая бровь слегка приподнялась вверх, и над породистым, с лёгкой горбинкой носом мгновенно пролегла суровая складка.

– Что тебе нужно? – от голоса мужчины Вайолет захотелось поёжиться. Низкий, рычащий, грудной – он, казалось, вырывался откуда-то из жерла пробуждающегося вулкана, а не из горла человека.

– Там, – тяжело дыша, Вайолет махнула в сторону леса рукой. – За вами гонятся. Странные черные тени.

– Сколько? – резко и как-то хищно повернулся в указанном ею направлении странный путник.

– Три, – девушке показалось, что после её ответа незнакомец заметно расслабился. – Вам нельзя по этой дороге. Они поймают вас у Волчьей скалы.

В глазах мужчины промелькнуло искреннее удивление и невысказанный вопрос. Словно ждал он от Вайолет, что предложит она дальше. Так и стоял – молча, сверля девушку пронизывающим до дрожи в коленках пристальным взглядом, пока, устав играть в молчанку, она не спросила:

– Вы ведь в Ривердол направляетесь?

Склонив голову к правому плечу, загадочный шатен красноречиво повёл бровью, давая понять, что ответ утвердительный.

– Я могу провести вас другой дорогой, – предложила Вайолет. Уж зачем она это сделала и с чего вдруг прониклась участием к первому встречному, девушка и сама не поняла.

Изогнутых луком губ мужчины коснулась мимолётная улыбка, светлая, словно скользящий по осенней листве тёплый луч.

– Веди, – коротко обронил он.

Искоса поглядывая на идущего рядом незнакомца, Вайолет почти бежала, примеряясь под его шаги, в то время как он без особого труда переставлял свои длинные ноги, и казалось, что даже дыхание у него не сбилось ни на такт от быстрой ходьбы.

Надо бы было следы замести, да времени на это у Вайолет вовсе не было. Вот доберутся до сухого лога, тогда и вздохнуть можно будет спокойно. Оттуда по прямой до Ривердола рукой подать, а там и подмога придёт, случись что неладное. Зорчие, охранявшие подходы к городу, несли свою службу исправно, и мало что могло укрыться от их внимательных глаз, наблюдающих с высоты сторожевых башен.

Молила покровителей Небесных Чертогов Вайолет только об одном: чтобы дали немного времени оторваться от тех странных существ, что, прикидываясь тенями, преследовали их по пятам, и названия которым, как ни старалась девушка, а придумать не могла.

За высокими дубами обнаружилась открытая просторная поляна, и незнакомец вдруг резко остановился в самом её центре. Крылья его носа затрепетали, словно учуял он запах одному ему знакомый и досадно-неприятный, потому как лицо мужчины мгновенно покривилось, а уголки чётко очерченных губ резко поползли вниз.

– Назад, – прогудел он, бесцеремонно затолкав Вайолет за свою спину.

Из-за широких стволов в освещённый солнцем круг бесшумно выплыли черные тени, в рваных силуэтах которых Вайолет теперь могла различить жуткие оскалившиеся морды.

– Небесные заступники, что это? – только и выдохнула девушка, не в силах избавиться от ползущего змеёй по спине страха.

В ладонь ей нежданно-негаданно легло что-то холодное и тяжёлое, и Вайолет изумлённо уставилась на витой кожаный кнут, каким пастухи частенько понукали стадо, только конец его вместо простых тонких полосок заканчивался голубыми поблёскивающими кристалликами, удлинёнными и заострёнными, как наконечники стрел.

– Не подпускай их ко мне, – не поворачиваясь, не сказал, а приказал незнакомец – таким жёстким и властным в тот миг его голос показался Вайолет.

Скрученный кольцами кнут обжёг руку девушки, и Вайолет вздрогнула. Она не взялась бы утверждать, что в оружии попутчика её странного заключена тёмная сила, да только душа будто холод могильный почувствовала.

Не позволяла ей доселе Урсула касаться руны смерти. Кряхтела да каркала, словно ворон, мол, рано ещё, да и силы нет противиться волчьему лику Смерагла. Утянет за собой в тёмный чертог, и пути обратного не будет.

Страшно стало Вайолет. Да и не поняла она, чего ждал от неё незнакомец? Как хотел, чтобы теней отгоняла? Чудно… Можно ли решетом ветер поймать, или воду в разомкнутых пальцах удержать?

– К спине спиной стань, – низко прогудел мужчина. – Бей, как только двинутся. Не жди, когда нападут.

Хлыст после его слов вдруг раскрутился сам собою, а упавший наземь кончик издал звонкий щелкающий звук. Пальцы цепко сжались на оплетённом кнутовище, и сила из него такая полилась, что не будь девушка натаскана Урсулой держать удар – упала бы на колени, задохнувшись от чудовищной боли.

Глаза уловили смазанное движение, и прежде чем Вайолет успела о чём-либо подумать, рука её выбросила вперёд кнут, а вместе с ним и вложенную в удар лютую ярость, волной плеснувшую из каждой частички её тела.

Гибкая плеть со свистом зазмеилась в воздухе, прорезав его, словно молния небосвод. Наконечник впился в зависшую над землёй тёмную страхолюдину, и, резко потянув кнут обратно, Вайолет рассекла тень пополам.

В ту же секунду незнакомец метнул рукой серебристый диск. Раздался треск, как от удара молнии в сухое дерево. Воздух подёрнулся серыми сумерками, а затем возникшая из ниоткуда дыра в пространстве с глухим хлопком поглотила тени, не оставив и следов того, что мгновение назад творилось на поляне.

Словно заворожённая, Вайолет стояла в лучах заливающего лес теплом солнца, растерянно оглядываясь по сторонам.

Быль иль небыль?

Уж не приснились ли ей и существа неведомые, и опасность затаившаяся, и путник черноглазый – странный и загадочный?

Испуганно развернувшись, Вайолет уткнулась взглядом в тёмное сукно его куртки. Крепкая рука решительно вытащила из ладошки девушки хлыст, и, заткнув его себе за пояс, мужчина бесцеремонно прихватил Вайолет за подбородок, вынуждая смотреть на себя в упор.

Немного шершавый палец незнакомца вдруг коснулся губ Вайолет, мягко надавив подушечкой, очертил их контур, и лицо его наклонилось к лицу девушки так близко, что стало расплываться, теряя чёткость.

– Надо же, – сипло пробормотал он, неотрывно глядя в её глаза. – И правда фиолетовые. Думал, показалось. Как зовут тебя, лесная фиалка?

Дикий рёв внезапно огласил тишину леса подобно раскату грома. Врезавшийся в незнакомца на полном ходу белый рохр повалил его наземь, а затем, придавив огромными лапами плечи, злобно зарычал, оскалив полную острых, как ножи, зубов пасть.

– Доммэ, нет! – закричала Вайолет, видя, как ощетинился брат, собираясь впиться клыками мужчине в горло. – Не трогай его! Он не сделал мне ничего дурного!

Пространство поляны стремительно стало заполняться бесшумно выскальзывающими из-за деревьев псами, и вот уже целая стая, утробно рыча, враждебно смотрела на лежащего на земле незнакомца.

– Доммэ, прошу тебя! – Вайолет сделала шаг вперёд, осторожно касаясь рукой вздыбленной шерсти на спине брата. – Он заблудился. Я всего лишь показывала ему дорогу в Ривердол.

Рохр с тихим рыком отступил, убирая с незнакомца свои огромные когтистые лапы. В жёлтых звериных глазах полыхнуло недоброе пламя. Повернувшись к Вайолет, оборотень длинно втянул носом воздух, а потом яростно зарычал, вспоров когтями устилающий землю дёрн.

Знала Вайолет, почему Доммэ злится – унюхал на ней чужой запах, вот и бесновалась его звериная сущность. Не позволяли братья чужакам к сестре прикасаться.

– Доммэ, не здесь, – умоляюще посмотрела в глаза рохра Вайолет. Почувствовала, что сейчас брат обернётся, и тогда скандала не миновать. Больше всего не хотела девушка, чтобы собравшаяся вокруг стая слушала её оправдания. – Вернёмся домой, там и поговорим.

Рохр, обнажив клыки, предупреждающе рявкнул в сторону приподнявшегося на локтях и спокойно наблюдающего за происходящим мужчины, а затем резко опустился наземь у ног Вайолет. Усевшись на его спину, она крепко вцепилась руками в лохматый загривок, сдавив ногами мощные бока зверя.

– Вам туда, – шепнула девушка сероглазому незнакомцу, указав рукой направление.

Доммэ рывком вскочил на лапы, и в один прыжок вылетел с поляны, увлекая за собой белую лохматую стаю.

Мужчина ещё долго смотрел в ту сторону, куда умчались снежные псы с его очаровательной проводницей, а затем медленно поднялся с земли, стряхивая с себя налипшие на одежду травинки и листья. Темные брови недоуменной дугой взлетели вверх и губы искривились в недоверчивой ухмылке.

– Оборотень… – насмешливо покачал головой он. – Никогда бы не подумал.

Дойдя до края поляны, мужчина остановился, замер на какое-то мгновение истуканом, будто впал в транс, а затем, резко сменив направление, двинулся к зарослям багульника, хмуро глядя себе под ноги. У раскидистой липы он слегка наклонился и, стремительно подняв ногу, ударил каблуком сапога по чёрной, ещё не раскрытой коробочке неприметного в траве, на первый взгляд, растения.

Раскинув в стороны руки, путник закрыл глаза, и по небу тенью побежали стаи серых туч. Холодный порывистый ветер пригнул траву, зашумел сердитым шёпотом в зелёной листве. Земля содрогнулась, прорезалась извилинами кривых трещин – и потянулись со всех сторон в ладони мужчины ползучими змеями тёмные ростки с дивными бутонами. Сжав в кулаках шевелящиеся стебли, он яростно дёрнул их, вырывая с корнем. Странные цветы мгновенно скрючились и осыпались прахом к его ногам, припылив тёмные сапоги ещё одним слоем грязи.

– Нехорошо подглядывать, Моргана, – холодно усмехнулся мужчина.

Зорко оглядевшись по сторонам, он равнодушным взглядом мазнул по иссохшим от его силы деревьям и траве, а затем, набросив на голову капюшон, не оглядываясь, пошагал в ту сторону, что указала ему незнакомка с глазами цвета лесных фиалок.

ГЛАВА 4

Свет в стеклянной сфере давно погас, но черноволосая колдунья упрямо смотрела сквозь её прозрачные стены, не желая признавать поражения.

Тьма плеснулась внутри сосуда вязкой жижей, сочно хлюпнула, раздувшись грязным шевелящимся пузырём, а потом, лопнув, выпустила три черные тени, которые, выскользнув из шара, заискивающе закружили у ног своей хозяйки.

– Пошли вон, – прошипела Моргана, раздражённо убрав с поверхности шара руки. – Ублюдок! Ты мне ответишь за это, Айт Логгар, – многообещающе протянула женщина, и прекрасных губ коснулась лёгкая улыбка – опасная, как острый нож, ядовитая, словно укус змеи.

– Мама, – мягкий голос рассыпался черным жемчугом в тишине огромного зала, и Моргана, резко обернувшись, недовольно обронила:

– Кажется, я просила тебя не заходить сюда, когда я смотрю в Око Тьмы.

– Прости, – ничуть не устыдилась практически точная копия Морганы. – Дриммы привезли девочек, которых ты

– Да, – довольно усмехнулась она. – Как вовремя!

Тихо шурша складками черных, как сама ночь, одежд, Моргана поплыла к выходу, оставляя за собой длинный шевелящийся шлейф тьмы.

– Они в Туманной башне, – услужливо подсказала колдунье дочь, вызвав у матери демонический приступ смеха.

– Ты считаешь, что я могу чего-то не знать в своём замке, Ириэйя?

Девушка смиренно опустила глаза, но мать, жёстко схватив её лицо за подбородок, приподняла его вверх, заставляя смотреть на себя почти в упор.

– Думаешь, я не знаю, что ты за моей спиной снюхалась с Логгаром? Я надеюсь, не для того, чтобы тешить себя глупыми бреднями о любви?! Любовь – яд. Запомни, детка, мужчины нужны только для одного – для удовольствия. Как только привязанность к ним становится больше того наслаждения, что они тебе доставляют, от них надо избавляться, как от засохшей на одежде грязи.

– С моим отцом ты поступила так же? – холодно сверкнула черными глазами Ириэйя.

– Что?! – вокруг колдуньи сгустился мрак, и призрачные тени с диким воем закружили подле её ног. – Как с-смеешь, мерзавка? – прошипела Моргана, наотмашь хлестнув дочь по лицу.

– Я просто спросила… – уходя от нового удара, согнулась девушка. – Ты сказала, что от мужчин нужно избавляться, вот я и подумала…

– Он предал меня, – успокаиваясь, перевела дыхание Моргана. – Он заслуживал большего наказания, чем просто смерть. Единственная польза, что я от него получила – это ты, – взмахнув слоящимися рукавами своего платья, колдунья взметнула вокруг себя рваные сгустки тьмы и, укутанная в её непроницаемый саван, растворилась в воздухе.

– Стерва, – потерев покрасневшую от пощёчины щеку, Ириэйя мрачно посмотрела на то место, где только что стояла мать. – Когда-нибудь я тебе это припомню.

Настороженно озираясь по сторонам, девушка крадущейся походкой приблизилась к стеклянному шару.

Мгновение помедлив, она прижала к прозрачной поверхности тонкие ладони, быстро что-то нашёптывая. Внутри шара зашевелились тени, поднялись вверх грязным маревом, закрутились черным коловоротом.

Из темноты на Ириэйю пронзительно и пристально теперь смотрели глаза – загадочные, мистические, дымчато-серые, как стелящийся в долине духов густой туман.

– Смотри под ноги, Айт, – быстро предупредила девушка, удерживая взглядом зрительный контакт.

В глубине таинственных глаз заискрилась лёгкая усмешка, зрачок расширился, радужку заволокла тьма, и завораживающий грудной голос мягким бархатом разлился в сумеречной тишине:

– Я понял. Спасибо, Ири.

Глаза медленно истаяли во мраке, и Ириэйя, поспешно выбросив стирающие заклинания, уничтожила с шара все следы своего присутствия. Облегчённо вздохнув, она расправила складки темных одежд, а затем, взметнув вокруг себя туманный кокон, шагнула в вязкую темноту.

****

На сизых стенах холодной Туманной башни черные тени отплясывали дикий танец, и жмущимся друг к другу в центре зала пяти испуганным девочкам было непонятно, то ли это свет от горящих факелов играл в странные игры с их воображением, то ли это куражились злые слуги Морганы.

Жуткая колдунья появилась из ниоткуда. Воздух словно выплюнул её вместе с огромным черным сгустком, который покорной волной тут же расстелился у её ног. Казалось, женщина не идёт, а плывёт сквозь живую тьму и та, жадными языками облизывает её великолепное тело.

Она замерла в шаге от сбившихся в перепуганную стайку девочек, придирчиво вглядываясь в их бледные лица.

– Ты, – длинный тонкий палец Морганы указал на худенькую светловолосую девчушку, которая после этого стала трястись, словно терзаемый ветром осиновый лист. – Пойдёшь со мной.

– Нет! Возьмите меня! – выбранную Морганой девочку спрятала за свою спину другая: чуть повыше и постарше и, судя по схожести черт лица, являющаяся её сестрой.

– Жертвенность… – губы колдуньи слегка дрогнули, а рука цепко обхватила худенькое личико за подбородок, поворачивая его из стороны в сторону то так, то эдак. – Жертвенность – это замечательно. Чистое сердце! Как много ты готова мне отдать, чтобы я не тронула твою сестру? – вперилась тяжёлым взглядом в девочку Моргана.

– Всё, что попросите, – из широко раскрытых от страха глаз скатились крупные, словно горошины, слезы, и девочка, смахнув их рукой, повторила: – Все, что попросите. Только отпустите Нитти домой.

– Все, что попрошу… – довольно пробормотала жестокая колдунья, взметнув рукавом плотные клубы тьмы. – И ты добровольно мне это отдашь?

Девочка покорно кивнула, кусая губы в тщетной попытке сдержать льющиеся по щекам слезы.

– Как тебя зовут? – жёстче сдавила её лицо Моргана.

– Эйрис, – всхлипнула малышка, продолжая прятать за спиной сестру.

– Хочешь стать такой же красивой, как я? – Моргана слегка повела плечом. Саван, окутывающий её, медленно рассеялся, обнажая совершенное тело женщины.

Эйрис, затравленно взглянув на колдунью, отрицательно качнула головой.

– Правильно, – снисходительно улыбнулась та. – Другой Морганы быть просто не может. А хочешь стать такой же могущественной, как я? – пошла на новую провокацию тёмная.

За спиной Эйрис тихо всхлипнула её сестра, и девочка вдруг подумала, что если бы она была такой могущественной, как тёмная лаитэ, то тотчас перенеслась бы с Нитти к родителям, у которых их так жестоко отобрали дриммы. Вскинув голову, она, не раздумывая, кивнула:

– Да, хотела бы.

– Тогда пойдём, – свистяще выдохнула Моргана, и её дыхание, превратившись в тёмный смерч, подхватило Эйрис, перенеся в странное пустынное место.

– Нравится? – ступая босыми ногами по чёрному сверкающему песку, спросила колдунья удивлённо озирающуюся по сторонам девочку. – Это мой сад.

– Здесь же ничего не растёт, – Эйрис произнесла это прежде, чем успела подумать, что сболтнула лишнее.

– Это Сад Душ, – голос колдуньи расслоился тихим эхом, ударился о непроницаемые стены и многоголосьем взмыл ввысь.

Моргана небрежно взмахнула рукой. Из песка стала подниматься вверх тёмная воронка, обретая форму человеческого тела. Эйрис не могла отвести взгляда от зыбко покачивающегося в воздухе песчаного призрака. Девочке казалось, что сквозь поблёскивающие песчинки на неё смотрят чьи-то глаза – грустные, затягивающие, и уж точно не злые, как у тёмной лаитэ.

– Кто это? – шепнула Эйрис.

Брови Морганы капризно изогнулись, словно она пыталась что-то вспомнить, потом слегка дрогнули, и колдунья раздражённо фыркнула, мгновенно развеяв силуэт.

– Не помню, – сердито прошипела она. – Да и какая разница! Ложись сюда, – колдунья указала пальцем на песок, тёмная поверхность которого вмиг зашевелилась, расходясь широким кольцом, внутри которого проявились извилистые линии. Они соединились в центре, а от него в стороны поползли косые лучи. Причудливые руны изукрасили промежутки между ними, и внутри непонятного рисунка, словно зловещее предзнаменование, появился глаз.

– Сюда? – испуганно попятилась Эйрис. Страх сковал горло девочки, превратив тоненький голосок в скрипучий старушечий хрип.

– Ты же хотела стать такой же могущественной, как я? – небрежно повела белоснежным плечом Моргана.

Больше всего Эйрис хотела вернуться домой вместе с Нитти, а ещё лучше – сделать так, чтобы всё происходящее оказалось лишь сном. Страшным сном. Вот только холодно взирающая на неё прекрасная колдунья выглядела невероятно настоящей и... пугающей до бешено бьющего пульса.

Покорно опустившись на землю, Эйрис старалась не трястись от страха, когда тело вязко провалилось в прохладный песок и колкие крошки мгновенно забились за шиворот, вызывая лёгкий зуд.

– Расслабься, – черные глаза Морганы неожиданно оказались так близко, что девочке захотелось отшатнуться. А поскольку под спиной был только песок, то Эйрис увязла в нем пуще прежнего. – Ты летала когда-нибудь? – красивые губы волшебницы тронула мечтательная улыбка.

Засмотревшись на неё, девочка не сразу поняла, о чём её спрашивают. А когда сообразила, лишь растеряно пробормотала:

– Люди не летают.

– Люди – нет, а колдуньи – да. Хочешь полетать со мной? Далеко-далеко. За высокие горы...

Летать... Любой человек, глядя на поднебесных птиц, хоть раз в жизни да задавал себе вопрос: а хотел бы он летать? Что уж говорить об испуганной девочке, для которой слово «летать» именно сейчас просто ассоциировалось со свободой?

– Да, – не задумываясь, ответила она.

Мечтала в этот миг маленькая Эйрис лишь о том, что, получив крылья, наконец выберется из жуткого песка, засасывающего её, словно болото. Но могло ли знать наивное и простодушное дитя, что для полёта жестокой колдунье нужны вовсе не крылья, нужны были Моргане глаза Эйрис – зеркала её души, чистой, бесхитростной и бескорыстной.

– Наирэ мар ишш хэ... – проникновенным шёпотом слоилось в безмолвной пустоте, и пузырился чёрный песок, будто липкая жижа, вился толстыми змеями, заползая в рот и уши захлебнувшейся в безмолвном крике девочке.

Густая тьма сочилась из широко распахнутых глаз малышки, опутывала склонённую над ней колдунью плотным облаком, и видела в нём довольная собой Моргана светлый полёт детской души, уносящей её за заснеженные горы, бездонные пропасти да дремучие леса. Мелькали перед мысленным взором жестокой волшебницы белые псы – лохматые и огромные, что свирепой стаей спускались в глубокий лог.

Припадая грудью к спине вожака и крепко сжимая его ногами, восседала на грозном звере дева юная. Темные кудри её шёлковой рекой вились по ветру, и яркое солнце играло в них искристой позолотой.

– Лицо её хочу видеть, – прошептала Моргана. – Покажи!

Обгоняя ветер, душа Эйрис понеслась сквозь вековой лес, но наткнулась вдруг у самой его кромки на незримую стену.

– Вперёд! – губы женщины изогнулись в жутком оскале, уродуя холодную безупречность черт её лица. Раздражаясь досадной заминке, она нетерпеливо выкрикнула: – Я сказала, покажи мне её!

Злости колдуньи не было предела, когда вместо интересующего её лица девушки видение явило совершенно иное – мужское, суровое, поросшее щетиной и взирающее на Моргану вовсе не с должным страхом, а с лёгкой иронией.

Губы мага тронула дерзкая улыбка, и такая же отразилась в его искрящихся насмешкой глазах. Словно играл он с могущественной темной в гляделки, зная наверняка, что ей у него не выиграть.

– Нехорошо подглядывать, Моргана, – пророкотал Айт. Взгляд его заволокло тьмой, а туман вокруг колдуньи завертелся непроглядным смерчем, искажая изображение и выбрасывая её в реальность пустынного сада рядом с превращающимся в прах телом Эйрис.

– Тёмный выродок! – ударила по песку ладонями Моргана, сгребла в кулаки горсть чёрных крупинок и яростно швырнула их в безмолвную пустоту. – Чтоб ты сдох! Ненавижу!

Песчаная взвесь на секунду застыла в воздухе, обрисовав крепкий мужской силуэт. Призрак качнулся. Безликий, бесплотный, он парил над полом, изменчиво покачиваясь и искрясь в пучках света, льющегося из окон в потолке.

– Пошёл вон, – небрежно взмахнула ладонью колдунья, не утруждая себя заботой даже его развеять.

Фигура замерла в шаге от недоуменно приподнявшей брови Морганы, а после ринулась на колдунью тёмным потоком, словно в помещение ворвался ретивый ветер и решил поиграть со злой волшебницей, осыпав её с ног до головы чёрной пылью.

Отплёвываясь и кашляя, женщина вскочила на ноги, изрыгая отчаянную ругань и проклятия.

– Покажись! – вращаясь волчком, кричала она. – Кто ты? Явись мне! Тварь!

Свет искрил радугой в чёрных песчинках, разбавляя сонную тишину Сада Душ яркими красками дня, и его неподвижное безмолвие теперь нарушала только злобно мечущаяся тенью колдунья.

Тяжело дыша, она наконец замерла, устав от бесплодной попытки найти неведомого бунтаря. Вокруг было тихо и безмятежно спокойно. Ни шороха, ни движения. О произошедшем здесь несколько мгновений назад напоминал лишь увязший в песке оберег Эйрис.

Моргана наклонилась, ухватилась за него двумя пальцами и брезгливо поморщилась, словно ей пришлось взять в руки что-то отвратительно грязное и мерзкое.

– У меня ещё много расходного материала, проклятый одарин, – куда-то в пустоту бросила она.

Взмахнув широкими рукавами, Моргана вздыбила вокруг себя дымные крылья тьмы и бесшумно растворилась в воздухе.

ГЛАВА 5

Звериная стая неслась по улицам Ривердола белой лавиной, побуждая маленьких мальчишек с весёлым гиканьем бежать за ней следом, замужних женщин укоризненно качать головами, а молодух завистливо коситься на припавшую к спине огромного рохра Вайолет.

Миновав огораживающий дворец короля Одра частокол, псы коловоротом закружили по широкому двору, сбрасывая в прыжке личины и оборачиваясь крепкими молодыми парнями.

Споро соскочив со спины Доммэ у самого крыльца, Вайолет не успела и двух ступеней ногами пересчитать, как брат, в секунды настигнув её, крепко ухватил за руку и поволок в дом.

– Доммэ, остынь! – тут же полетело в спину напряжённо двигающему желваками парню.

– Не мешайся, Кин! – рявкнул младшему брату молодой рохр, зло отворив ногой высокие двери.

Подхватив молчаливо кусающую губы Вайолет на руки, Доммэ, легко перепрыгивая со своей ношей через ступени, помчался в верхние палаты, а когда добрался до комнаты сестры, опустил её на пол и навис над ней, сверля тяжёлым порицающим взглядом.

– Доммэ... – морщась и заламывая пальцы, шагнула вперёд Вайолет, пытаясь прижать ладошку к груди рохра. Рождённый в Чертоге Волка, буйный да порывистый, он всегда стихал, словно усмирённый ураган, стоило сестре ласково его коснуться или одарить нежной улыбкой.

Не знала Вайолет, дар ли её светлый так на Доммэ действовал, или то, что с детства ни в чём ей от братьев отказа не было, но только пользовалась она их слабостью совершенно беззастенчиво, не чувствуя в том за собой никакой вины.

– Ты мне что обещала? – отступив на шаг, так и не позволив Вайолет к нему притронуться, заломил русую бровь парень.

От укоризны, сквозящей в его голосе, девушка поёжилась и стала чувствовать себя ещё неуютнее, чем прежде. Обещала Вайолет брату в дни полных лун не ходить одна в лес. Только до поудани* было ещё две четверти круга, а Доммэ злился так, словно на небе уже загорались первые зори.

– И что ты меня вычитываешь, как батюшка? – рассердилась Вайолет. – Уж и поутрось* нельзя за зелен-ягодой сходить?

Сочные ягоды зеленики набирали полную силу лишь на восходе солнца, и если их не собрать в этот час, то сладкие, как мёд поутру к вечеру они становились кислыми, как уксус. Сбор этого лакомства был любимым занятием местных девушек – и время с пользой проведённое, и посекретничать да поболтать обо всяких глупостях никто не мешал.

– И где же твои ягоды? – Доммэ оглядел Вайолет с ног до головы и, посмотрев в упор, выжидающе замолчал, да так красноречиво, что девушке под пол провалиться захотелось.

Не любила Вайолет врать, а брату особенно.

– Съела! – тряхнув чёрными кудрями, выпалила она, и тут же опустила глаза, не выдержав выразительного взгляда Доммэ.

– Съела... – вкрадчиво повторил парень, шагнул вперёд, сокращая разделяющее их с сестрой расстояние, и шумно втянул носом воздух у самой её макушки. – Ты пахнешь лесом, ветром и... чужаком! – последнее рохр выплюнул с тихим рычанием, заставив Вайолет вздрогнуть. – Почему на тебе его запах? Кто он?

– Не знаю, Доммэ! Правда, не знаю, – испуганно замотала головой Вайолет. – Я его первый раз сегодня в лесу увидела, а запах его на мне, потому что он рукой лица моего касался. В глаза глядел. Поверить не мог, что цвета такого бывают. А я растерялась, даже уклониться не успела...

Всхлипнув, девушка ткнулась носом в грудь парня, тут же почувствовав макушкой его протяжный вздох. Крепкие руки мгновенно обняли её тонкую фигурку, сжимая и сильно, и бережно одновременно.

– Вайоли, Вайоли... – страдальчески протянул Доммэ, и в голосе его больше не звучал гнев, только глубокая нежность и затаённая грусть. – И что мне с тобой делать?..

– Доммэ, ну что со мной может днём в лесу случиться? – запрокинув голову, посмотрела на него Вайолет. – Зачем сам нервничал, и стаю всю переполошил?

– Зачем? Хорошо, что мы с Кином вовремя подоспели, – сердито засопел молодой рохр. – Кто знает, что у незнакомца на уме было?

Удивлённо распахнув чистые фиалковые глаза, Вайолет светло улыбнулась, вспомнив, как странный путник недовольно хмурил брови, когда она возникла перед ним на дороге. Судя по суровому взгляду, не нуждался мужчина в провожатых, да и меньше всего ожидал кого-то в лесу встретить.

– И что бы он мне сделал?

– Глупая ты, – покачал головой Доммэ. – Глупая да наивная!

Развернув девушку лицом к большому зеркалу, парень встал у неё за спиной, указав подбородком на отражение:

– Скажи мне, что ты видишь?

В зеркальной глубине Вайолет видела собственную, ничем не примечательную фигуру – тоненькую да невысокую, а за ней – рослого широкоплечего парня со светло-русыми волосами, мягкими волнами обрамляющими его мужественное лицо.

– Красивый ты у меня, Доммэ, – любуясь ладным да статным братом, ласково прошептала Вайолет.

– Говорю же – глупая... – улыбаясь, беззлобно вздохнул парень, прижимаясь губами к её макушке. – Всё не туда смотришь, да и видишь не то... Взаперти пока посидишь! – быстро направляясь к выходу, обронил он. – На этот раз все отцу расскажу!

– Доммэ! – не ожидая от брата такой подлости, Вайолет лишь негодующе открыла рот, когда дверь за парнем показательно хлопнула и в замке раздался звук проворачиваемого ключа.

Обиженно надувшись, девушка уселась на кровать, грустно подперев голову ладошками. Выговора от батюшки сегодня не миновать. Радовало только одно, что Доммэ не знал про напавших на неё и незнакомца жутких существ.

****

Доммэ ещё не успел добраться до гридни*, где отец с матерью в это время принимали вожаков кланов трёх долин, как на полпути его перехватил Витбор, сын Ария – главы стаи серых рохров.

– Слыхал, зорчие на совет чужака привели? – примеряясь под широкие шаги Доммэ, зашептал ему на ухо Витбор. – Стражи говорят, что у северных врат его задержали.

– И что с того? – все мысли Доммэ сейчас были заняты сестрой, а потому он не особо прислушивался к мало интересующим его сплетням.

– А то, что бают, будто пришёл он из-за Мареновых хребтов! – с опаской оглядевшись по сторонам, Витбор секунду помолчал, словно раздумывал, стоит ли говорить дальше. – Сквозь ледник мертвецов прошёл, – страшным голосом поведал парень. – Из Чёрных Земель этот чужак к нам заявился! Вот что!

– Ты вроде взрослый рохр, хороший боец, – остановился Доммэ, – а сказкам бабьим, как дитё малое веришь. Нет никаких ледников с мертвецами, и Чёрных Земель тоже нет!

Сердито оттолкнув друга в сторону, Доммэ дошёл до охраняемого стражами помещения, но едва они распахнули перед ним двери, по затылку холодком проползло дурное предчувствие, а потому дико захотелось обернуться, выпустив когти и злобно оскалив пасть.

Перед восседающим на возвышении отцом стоял тот самый незнакомец, которого Доммэ застал рядом с сестрой в лесу. И не заступись за него Вайолет, вряд ли бы чужак сейчас так надменно глядел на притихших у стен вожаков.

– Вы приказали моим зорчим привести Вас ко мне, – спокойное лицо короля Одра не выражало никаких отрицательных эмоций, и голос звучал уверенно и властно, но от этого Доммэ нахмурился ещё сильней, а рука непроизвольно потянулась к рукояти кинжала.

С какой радости чужак смел приказывать зорчим, словно был здесь хозяином?

– Верно, – низкий, рокочущий голос мужчины тягучей вибрацией поплыл по воздуху.

– Может, объясните, зачем я Вам понадобился, и кто Вы такой? – король рохров высоко приподнял правую бровь, глядя на чужестранца практически в упор.

Мужчина вместо ответа потянулся к вороту своей одежды, и окружившие его вожаки мигом похватались за мечи.

Всё с тем же насмешливым превосходством пришлый стянул с себя куртку, и Доммэ впервые за всю свою жизнь увидел, как бледнеет отцовское лицо, а в глазах мелькает что-то очень похожее на страх.

Поверх чёрной, как ночь, рубахи незнакомца был надет странный оберег, затягивающий взгляд, словно омут. Смотришь в него – и себя забываешь, будто во тьму проваливаешься, а там разом глохнешь и слепнешь.

Медленно поднявшись с места, король Одр вдруг склонил перед чужаком голову и тихо спросил:

– Что привело Вас в наши края, тёмный одарин?

– Я ищу первую одэйю, – невозмутимо заявил мужчина, неожиданно устремив взор на королеву, чьи внезапно побелевшие пальцы судорожно сжали подлокотники кресла.

– С тех пор, как великие ледники отгородили Ривердол от Тэнэйбры, ни один волшебник не ступал на эти земли, – глухо проронила она.

Никогда ничего подобного Доммэ не слышал от матери. Потрясённо переведя взгляд с неё на отца, парень вдруг понял – родители всю свою жизнь скрывали какую-то жуткую тайну, что теперь выплыла наружу и грозила погубить такой уютный и привычный рохрам мир.

– И тем не менее, первая одэйя находится именно здесь, – упрямо заявил чужак, пристально всматриваясь в лица короля и королевы, словно надеялся уличить их во лжи. – Фойры не ошибаются. Они указали мне на это место.

В детстве мать рассказывала Доммэ сказку о четырёх вещих фойрах – девах, сросшихся спинами. Лица их всегда смотрят на юг, север, запад и восток. У каждой из них по три глаза, и видят они ими всё, что было, что есть и что будет. Ничто не может укрыться от их зоркого взгляда; и тот, кто найдёт в себе силы пройти гибельный лес, а затем войти в золотую гору, тому откроется место дивное, безвременное, где обитают могущественные провидицы.

Лишь один вопрос может задать им счастливчик, и только ему решать, что для него всего важнее – укажут ли фойры, где найти богатство несметное или... подскажут, как обрести счастливую судьбу.

Доммэ стоял и не дышал. Просто поверить не мог, что материнские истории – вовсе не детские сказки, и странный чужак тому прямое подтверждение.

– Моя жена говорит правду, – король Одр тихо вздохнул, плечи его согнулись, будто под невидимой тяжестью. – Десять круголет* на эти земли не ступал ни один одарённый. В памяти жителей трёх долин они остались легендой, красивой сказкой.

Тёмный одарин равнодушно огляделся по сторонам, кажется, даже не заметив с каким откровенным страхом смотрят на него теперь все рохры.

– Мне жаль, король Одр, – едва заметно поджал нижнюю губу мужчина. – Боюсь, ваш мир больше никогда не будет прежним. Равновесие нарушено. Тёмная лаитэ убила светлую хранительницу, а затем нашла и открыла врата в Сумеречный Чертог. Алтарь Двуликих принял её жертвенную кровь, и весы Вечности сдвинулись с мёртвой точки. Одэйя должна назвать новую хранительницу света.

В мертвенной тишине приглушённый вскрик схватившейся за сердце королевы Арви прозвучал пугающе жутко. Сорвавшись с места, Доммэ успел подхватить оседающую мимо кресла мать и сжать в ладонях её холодные, как лёд, пальцы.

– И все же нам нечего Вам сказать, одарин. Мы понятия не имеем, где искать первую одэйю, – Одр отрешённым взглядом уставился в пол, а когда поднял голову, вид у него был как у приговорённого к смерти. – За столько лет в наших краях никто слыхом не слыхивал о великой волшебнице.

Нахмурившись, одарин несколько секунд задумчиво смотрел сквозь короля рохров, словно перед ним было не существо из плоти и крови, а прозрачная стена. Стремительно развернувшись на каблуках, он, не прощаясь, пошагал к выходу, а у самого порога вдруг так же резко остановился и низко пророкотал:

– Великие ледники, разделившие старый мир, тают. И когда они сойдут, сюда придут служители Морганы. Надеюсь, вы знаете, что станет со всеми вами, если дриммы найдут светлую хранительницу раньше одэйи?

Мужчина вышел, забрав, кажется, с собою все звуки и шорохи, так тихо стало в гридне.

– Все свободны, – нарушил неловкое молчание Одр. Его тяжёлый взгляд прошёлся по выжидающе замершим рохрам, и никто из них не посмел ни обратиться к королю, ни перечить его воле.

****

Бесшумно двигаясь, вожаки один за другим покидали комнату, и едва за последним рохром закрылись двери, королева, судорожно вцепившись в руки мужа, тихо завыла:

– Он заберёт её, Одр! Заберёт нашу девочку...

– Тише, Арви. Тише, родная, – прижал к себе её голову король. – Мы знали, что однажды это может случиться, когда прятали её у себя.

– Не хочу... – глотая слёзы, прошептала Арви. – Не отдам!

– Не плачь. Может, все обойдётся. Хранительницу должна выбрать первая одэйя. Если её здесь нет, то, вероятно, она нашла другую девушку на эту роль.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – рявкнул Доммэ, устав слушать загадочный бред родителей, от которого у него волосы на затылке поднимались дыбом. – Кто этот чужак? Кого он ищет?

– Он пришёл за нашей Вайолет, – всхлипнула Арви, пряча в ладонях мокрое от слёз лицо.

Доммэ показалось, что у него из-под ног ускользает пол, а воздух в груди разогревается и невыносимо жжёт.

– Что значит «пришёл за Вайолет»? По какому праву? – с хрипом выдавил из себя он. – Как может какой-то проходимец забрать дочь у короля рохров?

В глазах Одра мутным коловоротом закружилась безмерная тоска и горькое сожаление.

– Ты ведь знаешь, что она не родная дочь мне...

– Она тебя отцом считает, а ты готов отдать её первому встречному? – ярясь, выкрикнул Доммэ.

– Не смей! – схватив сына за грудки, король притянул его к себе так близко, что едва-едва не касался носом его лица. – Я всегда любил своих детей одинаково!

– Никто, кроме нас, – Доммэ кивком указал на мать, – не знает, что мы нашли Вайоли в лесу. Поднимем кланы и не отдадим чужаку законную принцессу!

– Ты не понимаешь, – бессильно уронил руки Одр. – Если сюда придёт одэйя, она сразу поймёт, что мы с Вайолет не связаны кровью. Никто из вожаков трёх долин не обнажит клыки ради чужой человеческой девушки. Никто не пойдёт на верную смерть против одэйи и одарина.

– Да кто они вообще такие? – вспыхнул от негодования Доммэ.

– Маги старого мира – империи Тэнэйбры, – глухо отозвалась королева Арви. – Слуги света и тьмы. Стражи равновесия.

– Маги... – потерянно протянул Доммэ. – И зачем им наша Вайолет?

– Покажи ему, – коснулся плеча жены Одр.

Арви метнулась к его лицу затравленным взглядом и, будто под чарами, полезла рукой за ворот платья, достав оттуда белый медальон на цепочке.

– Это было надето на Вайолет, когда мы её нашли. Это знак хранительницы света.

– Откуда вы всё это знаете? О хранителях, магах, старом мире? – голова у Доммэ трещала от количества непонятной информации, а ещё больше от пульсирующего в висках страха за Вайолет.

– Мы пришли сюда из старого мира, – добил его отец. – Спасаясь от Сангуса Тёмного – жестокого императора Тэнэйбры. Мёртвый ледник – это не вымысел, сынок...

Это – стена, которую создали маги света, чтобы защитить рохров от чёрного колдуна.

Доммэ вязко сглотнул и потрясённо повторил:

– Защитить?..

– Сангус ловил рохров и превращал в своих слуг. Нет тварей страшнее, чем обращённые рохры. Бездушные исчадия тьмы. Безжалостные и беспощадные...

– И вы собираетесь отправить в этот жуткий мир Вайолет? – от самой этой мысли у Доммэ во рту пересохло. Либо родители сошли с ума, либо он вообще ничего не понимал в жизни. Отдать чистую, наивную девочку на растерзание какому-то извергу, от которого сами спаслись бегством?

– У нас нет выбора, – тяжело вздохнув, Одр устало опустился в кресло, поймав ладонью подрагивающие пальцы жены. – Только первая одэйя может назвать новую хранительницу света, и, если она укажет на Вайолет, нам придётся отпустить с ней дочь.

– А если Вайолет не захочет никуда с ней идти?

Родители так многозначительно переглянулись между собой, что Доммэ показалось, будто его вопрос они посчитали несусветной глупостью.

– Если Вайолет действительно избранная, то она не сможет отказаться, – по щеке матери скатилась крупная слеза, и отец бережно утёр её, заключив жену в свои объятья. – Такова суть хранительницы – служить свету и добру.

– И умереть во имя этой высокой и непонятной цели, – зло закончил Доммэ. – Я не буду сидеть и спокойно ждать, когда какая-то одэйя придёт и заберёт у нас Вайоли! Не отдам!

– Доммэ, сынок, стой! – вскочив с места, королева попыталась остановить бросившегося вон из гридни сына, но удержавший её Одр только покачал головой:

– Не трогай его, родная. Пусть проветрится и остынет. Ему сейчас надо осмыслить и переварить всё услышанное. Лучше подумай о том, что мы скажем дочери.

ГЛАВА 6

Свежий воздух живительным глотком проник в горящие огнём лёгкие Доммэ, и парень остановился посреди двора, запрокинув к темнеющему небу голову, жадно вдыхая и выдыхая вечернюю прохладу, словно пил студёную воду, а жажду утолить никак не мог.

Огромный шар луны выплыл из-за рваного облака, осыпав Ривердол мягким серебром. Где-то у окраины леса протяжно завыл рохр, и Доммэ инстинктивно повернул голову в ту сторону, откуда пришёл звук.

– Не пойдут, стало быть, рохры за чужой кровью... – задумчиво проговорил в пустоту парень. Посмотрел на окна Вайолет, в которых уже мерцал отсвет зажжённых свечей, а затем вновь на высокое небо. В звериных глазах оборотня отразился лунный диск, став похожим на золотой зрачок. – Значит, сделаем так, чтобы пошли!

В мрачной решимости Доммэ дошагал до крыльца покоевых хором, лишь на миг усомнившись в правильности своего решения. Луна светила ему в спину, отбрасывая на ступени косую тень, в которой молодой рохр казался себе в два раза выше и шире. Тряхнув головой, парень ступил на скрипнувшую под тяжестью его веса ступень, всё с тем же одержимым упрямством повторив:

– Не отдам!

****

Пяльцы всё норовили выскользнуть из вспотевших ладошек, и, бездумно тыкая иголкой в ткань, Вайолет больше её портила, чем занималась вышивкой. В ожидании прихода батюшки девушка стала трястись от волнения, и как ни старалась себя чем-то занять, чтобы отвлечься – всё валилось из рук.

Чего больше всего опасалась дочь короля рохров, так это того, что отныне отец приставит к ней соглядатаев, и о походах в лес можно будет забыть.

Мысль о том, что не будет больше посиделок в пахнущей травами и деревом избушке Урсулы, почему-то причиняла девушке боль.

Привыкла Вайолет к вредной старухе. К слову её резкому, но справедливому. К женской мудрости её бесконечной. К науке её мудрёной да нелёгкой. Скучно и неинтересно Вайолет было со сверстницами. С Урсулой же наоборот – за корявым и неприглядным обликом лесной ведьмы видела Вайолет её светлую, добрую душу. Вот и тянулась к ней всем своим сердцем. Прикипела накрепко, как к кому-то родному и очень близкому.

В коридоре послышалась поступь чьих-то шагов, и, отшвырнув в сторону рукоделие, девушка вскочила на ноги, с тревогой глядя на отпирающиеся двери.

На пороге возник мрачный, будто дождливый день, Доммэ, и Вайолет невольно вытянула шею, надеясь узреть за его спиной высокую отцовскую стать.

– Собирайся, Вайоли, – мазнув по сторонам взглядом и наткнувшись им на оставленные у стены сапожки, Доммэ, споро подхватив их, поставил перед сестрой. – Со мной пойдёшь.

– Куда? – растеряно всовывая в обувку ноги, девушка посмотрела на брата, почему-то так и не найдя в его ничего не выражающих глазах ответа на свой вопрос.

– Потом объясню, – ладошку Вайолет поймала крепкая рука Доммэ, отчего-то показавшаяся девушке неестественно горячей.

– Ты, часом, не болен? – тут же озаботилась она.

Взгляд оборотня лихорадочно полыхнул диким блеском, и Вайолет впервые в жизни захотелось отшатнуться от брата, инстинктивно чувствуя, что с ним творится что-то неладное.

– Нет, не болен. Пойдём, – хрипло проговорил он, настойчиво утягивая за собой девушку к выходу.

Ни страха, ни тревоги Вайолет не испытывала, когда, выйдя во двор, Доммэ перекинулся рохром, подставив ей свою широкую спину.

Нравилось девушке кататься на брате. И испытывала она какое-то глупое чувство, прижимаясь к его лохматой шкуре – щенячий восторг и лёгкую зависть, что не могла бежать с ним рядом, ловить мордой упругие струи ветра, различать все оттенки окружающих запахов и чувствовать силу земли мощными лапами.

За своей наивной доверчивостью Вайолет не заметила, как Доммэ, миновав городские ворота, понёсся к тёмной громаде леса, чёрной стеной восстающей из сумрака. По сторонам оглядываться стала лишь тогда, когда лесной дух защекотал ноздри терпким ароматом коры, влажного дёрна и душистого разнотравья.

Перепрыгивая через кочки и кусты с грациозной лёгкостью, Доммэ продвигался в самую гущу леса, пока, выскочив на залитую лунным светом поляну, не замер в самом её центре, шумно дыша от быстрого бега.

Спустившись на землю, Вайолет с опаской стала оглядываться по сторонам, недоумевая, зачем брат её привёз сюда в такую пору.

– Доммэ... – развернувшись, девушка наткнулась на успевшего обернуться и бесшумно приблизиться брата, и сдавленно вскрикнула, больше от неожиданности, чем от страха. – Ты напугал меня, – облегчённо выдохнула она, подняв голову. – Что мы здесь делаем?

Доммэ почему-то молчал, и, осторожно дотронувшись до него, Вайолет почувствовала под ладонью тепло обнажённой кожи. Лунный свет тёплой бронзой ложился на широкие плечи парня, ласково обрисовывал жёсткие мышцы груди, поджарого живота, и девушка удивлённо моргнула, разглядывая обнажившегося по пояс брата. И когда только успел рубаху снять?

– Доммэ, зачем мы здесь? – начиная нервничать, Вайолет отступила от него на шаг.

Свет луны странно исказил черты лица молодого рохра, делая их заострёнными, хищными, и глаза его теперь смотрели на девушку не привычно ласково, как на сестру, а как на добычу: алчно, голодно, жадно.

Мягко, словно не ступал, а танцевал дивный танец, Доммэ завораживающе кружил вокруг Вайолет, с каждой секундой всё больше становясь похожим на зверя, загоняющего в ловушку бестолковую жертву.

Нежным толчком ударив ладонью в грудь растерянную Вайолет, Доммэ втолкнул её в ослепительный круг света и, выкрикнув глядящей на них с небес улыбчивой луне: «Выбираю её!», полоснул вмиг отросшими когтями на левой руке по запястью правой.

Запах чужой крови тошнотворной волной ворвался в сознание девушки, и она, сначала резко запрокинув голову, а затем уронив взгляд долу, вдруг с пугающей ясностью всё поняла: Доммэ привёл её в Велесов круг – Круг Жизни, в котором рохры выбирали себе пару.

– Доммэ?.. – голос Вайолет понизился до страшного шёпота, а по спине толпой поползли ледяные мурашки ужаса. – Ты что делаешь?!

Молодой рохр шумно втянул носом воздух, грудь его высоко поднялась, опустилась, и на губах заиграла мечтательно-счастливая улыбка:

– Выбираю тебя, моя Вайоли... Теперь ты моя! Отныне и навек!

Земля маятником качнулась под ногами девушки. Что-то чёрное и скользкое змеёй проползло в душу.

– Доммэ, опомнись! – губы Вайолет задрожали, и в лёгких стало больно от внезапно сковавшего их удушья. – Я твоя сестра!

– Ты мне не сестра, – с каким-то невероятным облегчением, словно сбросил с себя тяжесть железных оков, выдохнул Доммэ. – Ты никогда не была мне сестрой, Вайолет!

– Ты сошёл с ума, Доммэ! – замотала головой девушка. – Лик луны помутил твой рассудок... Ты...

Сильные руки парня мгновенно сжались на предплечьях Вайолет, прижимая её к крепкому мужскому телу. Тёплые губы нежно коснулись виска девушки, опалив жаром прерывистого дыхания:

– Я потерял рассудок в тот день, когда нашёл тебя в лесу, на этом самом месте. И с тех пор я болен тобой, девочка с глазами цвета лесных фиалок. Посмотри на меня! Я люблю тебя, моя Вайолет. Я так тебя люблю... Не отпущу! Не отдам! Никому не отдам…

Взгляд Доммэ затянуло мутной поволокой, делая похожим на одержимого тёмными слугами Смерагла. Руки парня жадно заскользили по телу дрожащей от страха Вайолет, стягивая с плеч бретели сарафана, торопливо распуская шнуровку нижней рубахи.

– Доммэ, не надо... – истерично всхлипнула девушка, как только ищущие губы брата коснулись её обнажённой кожи, а затем стали осыпать дикими, сумасшедшими поцелуями, от которых Вайолет хотелось отчаянно увернуться и закричать.

– Моя Вайоли... – с протяжным свистом и глухим рычанием ронял между поцелуями теряющий контроль Доммэ. – Моя! Только моя...

Мощное тело мужчины живой глыбой навалилось на Вайолет, опустив наземь и придавив спиной к сырой траве. Горячие ладони в бесстыжей ласке заскользили по ногам девушки, задирая подол, касаясь голых бёдер Вайолет – интимно, непристойно, до обжигающего кипятком сознание стыда и трепещущего испуганным колокольчиком сердца.

– Не надо, Доммэ! Отпусти меня. Прошу! Давай вернёмся домой. Пожалуйста... – слёзы Вайолет, казалось, и вовсе не действовали на находящегося в полупьяном угаре парня, который теперь жадно загребал в горсти густые девичьи волосы и вдыхал их запах с низким грудным стоном.

Ладошки Вайолет бессильно колотили напряжённые плечи молодого и полного сил рохра, причиняя ему беспокойства не больше, чем комариный укус.

Резким движением Доммэ вклинился коленом между судорожно сжатых ног девушки, а потом приподнялся над ней, жаркой лаской взгляда скользя по упругому женскому телу:

– Все будет хорошо, моя Вайолет. Верь мне...

Лунный свет косой полосой лёг на лицо Доммэ, освещая оскаленные звериные клыки и полыхающую в глазах дикую похоть, но прежде чем зубы рохра успели сомкнуться на плече Вайолет, оставляя там брачную метку, девушка изо всех сил толкнула его в грудь, закричав отчаянно и надрывно:

– Не-е-ет!!!

Чудовищная сила, будто свирепый ураган, подняла Доммэ в воздух, выбросив из лунного круга и припечатав спиной о ствол высокого ясеня.

– Нет... – глотая слёзы, Вайолет поползла в противоположную сторону, трясущимися руками пытаясь натянуть на себя одежду.

– Вайолет... – морщась от боли, Доммэ перекатился на бок, вытягивая вперёд руку. – Подожди... Любимая...

– Что ты наделал, Доммэ?! – соль слез жгла губы, а Вайолет, облизывая их, отползала всё дальше, бессвязно повторяя: – Что ты наделал?..

– Стой! – рывком поднимаясь на ноги, крикнул парень.

Рука Вайолет, повинуясь внутреннему зову, взлетела вверх, и вдруг каждой своей клеточкой девушка почувствовала, как раскрываются над ней небесные чертоги, вливая в ладонь силу девяти стихий.

Треснула земля, выпуская глубинные корни вековых деревьев, завыл бродяга-ветер, срывая шумящую листву. Застонал лес, глухо и протяжно. Лохматыми стаями поползли по небу тёмные тучи.

– Вайолет!.. – опутанный жгутами оживших корней, Доммэ яростно дёргался, но чем сильнее сопротивлялся парень, тем крепче держали его путы. – Не уходи... Вайолет!..

Душераздирающий крик перешёл в звериный вой, и Вайолет в истерике закрыла ладонями уши, лишь бы не слышать и не видеть, как сдирая шкуру до кровавых борозд, беснующийся рохр рвётся к ней и остервенело рычит, пытаясь обрести свободу.

Не видя и не разбирая дороги, Вайолет побежала в лесную чащу, задыхаясь от рвущих грудь рыданий, от обиды, шипом застрявшей в сердце, и от горького разочарования.

Добрый, уютный мир Вайолет рушился, погребая её под слоем мусора и грязи. Куда идти? Что делать?

Двигаясь на чистом упрямстве, девушка неслась по тёмному лесу, пока на полном ходу не врезалась во что-то твёрдое, тёплое и пахнущее дымом от костра.

Сквозь затуманенный слезами взор проступило мужское лицо, недовольно хмурящее густые брови.

– Что ж ты всё время мне под ноги бросаешься, лесная фиалка? – тихо и низко прогудел незнакомец. В тёмных глазах его заплясали насмешливые искорки, и Вайолет разом бросило сначала в холод, а потом обдало жаром от кончиков пальцев на ногах до самой макушки.

И что за день у неё сегодня такой выдался? Из огня да в полымя! Темень, лес вокруг дремучий – и она один на один с чужаком странным.

Шарахнувшись пугливой ланью в сторону, девушка, зацепившись ногой о корягу, рухнула наземь и неуклюже растянулась у ног мужчины, словно болотная жаба.

Сердце колотилось так, что перепуганной Вайолет казалось, будто весь лес переполошился, слыша его звук.

Странный мужчина почему-то не обронил ни слова, лишь выпрямившись во весь свой рост, стоял над распластавшейся на земле Вайолет. И хотя девушка плохо видела в темноте его лицо, почему-то была уверена, что оно у него сейчас хмурое и неприветливое.

– Вставай! – от густого грудного голоса мужчины Вайолет вздрогнула, а на протянутую ей руку уставилась, как на ядовитую гадюку. – Вставай, домой тебя отведу, – повторил чужак, а после, бесцеремонно подхватив девушку, поставил её на ноги.

– Я сама дойду, – пролепетала Вайолет, отодвигаясь от мужчины подальше. Уж если она Доммэ доверять больше не могла, то что говорить о загадочном путнике, за которым гонялась какая-то нечисть?

Мужчина невесело хмыкнул, медленно окинув девушку с головы до ног спокойным взглядом.

– Не находилась ещё... сама? – пророкотал он, и в его тоне Вайолет уловила отчётливо проскальзывающие нотки жалости, иронии и чего-то ещё – снисходительно-доброжелательного, что может себе позволить только человек, имеющий неоспоримо больше жизненного опыта и мудрости, чем его визави.

Вайолет опустила голову и вмиг залилась краской до кончиков ушей, сообразив, в каком виде предстала перед незнакомцем. Бретельку сарафана она успела натянуть только на одно плечо, а стягивающий сорочку у горловины шнурок разорвал Доммэ, и она сползла вниз, обнажая левую грудь. О том, как выглядит в данный момент её лицо, Вайолет вообще думать не хотела.

Негнущимися пальцами она бросилась поправлять на себе одежду, и в этот самый миг плечи её накрыла тёплая куртка незнакомца, укутывая Вайолет в какой-то будоражащий и невероятно притягательный запах мужчины. Совершенно неправильно реагируя на который, девушке захотелось ткнуться носом в грубую суконную ткань и сделать глубокий вдох.

– Куда тебя отвести? – спросил он, но почему-то без особого энтузиазма, будто Вайолет стала какой-то досадной помехой в его планах.

– Я к Урсуле пойду, – пробормотала девушка.

– Урсуле? – пальцы мужчины приподняли подбородок Вайолет вверх так, что теперь от пронизывающего взгляда чужака укрыться и спрятаться было просто невозможно. – Кто такая Урсула?

– Лесная ведьма, – зачарованно падая в тёмные омуты глаз мужчины, прошептала Вайолет.

– Ведьма, значит, – загадочно уронил тот. – Ну, пойдём к твоей ведьме.

Вайолет поморщилась, смущённая самой перспективой привести мужчину к Урсуле. Не жаловала ведьма чужаков, а уж в такую пору могла и вовсе страху нагнать, чтобы более не шастали к ней по ночам. Да только в знакомом с самого детства лесу Вайолет больше не чувствовала себя в безопасности, и уж лучше было навлечь на себя гнев старухи, чем вновь встретиться с Доммэ, или того хуже – с тёмными призраками, напавшими на незнакомого путника.

Оглядевшись по сторонам и определив по звёздам направление, девушка двинулась вперёд, стараясь держать мужчину в поле зрения и не оставлять за спиной. Явно заметив её манипуляции, незнакомец стал идти с Вайолет шаг в шаг и, видимо, пытаясь разрядить обстановку, спросил:

– Зовут-то тебя как, лесная фиалка?

Вроде и дразнился чужак, но получалось это у него как-то совершенно безобидно, и поскольку глупо было идти рядом и всё время молчать, девушка ответила:

– Вайолет.

В темноте послышалось тихое фырканье, и Вайолет поняла, что мужчина усмехается.

– Действительно, фиалка, – тихо произнёс он.

– А тебя как зовут? – раз уж чужак выпытал её имя, Вайолет подумала, что и ей не стыдно полюбопытствовать. Он же вроде первый начал?

Вопрос почему-то озадачил мужчину. Остановившись, он посмотрел на Вайолет так, словно никто до сих пор не интересовался его именем, либо оно у него было столь нелепое, что и называть людям было стыдно.

– Айт, – будто отрезал мужчина.

Вайолет недоуменно приподняла брови. Имя как имя. И чего стеснялся?

– Ну, вот и познакомились, – чувствуя какую-то нервозную неловкость, Вайолет протянула мужчине ладонь, на которую тот уставился, будто на ожившую корягу.

Странный чужак несколько мгновений медлил, а когда коснулся пальцев девушки, рука его показалась Вайолет тёплой, шершавой и почему-то надёжной: такая и упасть не даст, и пищу добудет, и от напасти защитит.

Удивлённая ходом собственных мыслей, она и не заметила, что рукопожатие стало крепче, а Айт, настороженно прищурившись, пристально её разглядывает.

– И ты не боишься одна по ночам к ведьме ходить? А вдруг в жабу или змею превратит?

– Урсула-то? – заявление Айта показалось Вайолет таким смехотворным, что она и сдерживаться не стала: – Ты где таких глупостей про ведьм наслушался? Это невежды да глупцы про них страхи рассказывают, а ты вроде ни на того, ни на другого не похож. Урсула только с виду грозная. А душа у неё добрая и светлая.

– У ведьмы? Светлая? – высоко приподнял бровь Айт.

– Она подранков лечит, лес бережёт и жителям Ривердола добро делает. Увидишь её, сам все поймёшь.

– Ну-ну, – как-то подозрительно проронил Айт, продолжая следовать за Вайолет.

– А вон и избушка её, – заприметив, что сквозь заросли кустарника пробивается свет, обрадовалась девушка и, ускорив шаг, помчалась вперёд.

Не раз удивлялась Вайолет, как Урсула чувствует приближение гостей. Сколько девушка себя помнила, ведьма всегда встречала её на пороге. Вот и сейчас её костлявая фигура возвышалась на крылечке, а волчком кружащий вокруг неё ветерок весело звякал оберегами, что украшали её посох.

Привычно спокойное лицо старухи при виде Вайолет внезапно исказила гримаса ярости, ветер взвил вверх её седые космы, и вскинутый в сухой руке посох указал куда-то за спину девушки.

– Отойди от неё, тварь!

Остра на язык была Урсула, но уж никак не зла, а потому, обернувшись, Вайолет не смогла понять, за что старуха так обидела Айта. Хотя обиды на его лице Вайолет как раз и не заметила вовсе. Смотрел чужак на Урсулу с лёгкой насмешкой, словно к такому обращению давно привык.

– Что ты с ней сделал, тёмная мразь?

Сообразив, что ведьма, похоже, подумала, будто Айт каким-то образом причастен к неприглядному виду Вайолет, девушка закрыла мужчину собой, с мольбой глядя на старуху:

– Урсула! Что ты! Это не он!

Ведьма буркнула себе под нос какое-то жуткое ругательство и недовольно зыркнула на Вайолет:

– Отойди от него, дурында. Немедленно!

Суровый приказ с точностью попавшей под хвост вожжи подхлестнул природное упрямство Вайолет, и она так и осталась стоять на месте, не сдвинувшись в сторону ни на шаг, меча сердитые молнии фиалковыми глазами.

Урсула шумно выдохнула, опустила посох, а затем произнесла нечто совершенно странное, заставившее Вайолет растерянно посмотреть на Айта.

– Что ты забыл в этих краях, тёмный одарин? – зло насупила брови ведьма.

– И тебе доброй ночи, первая одэйя, – бесстрастно отозвался Айт.

Гордо выпрямилась сгорбленная спина Урсулы, разгладились глубокие морщины на старушечьем лице, а седые космы сами собой улеглись в высокую причёску, свитую из искусно сплетённых невидимой рукой кос. Рваный балахон вдруг превратился в длинное белое платье, подол которого ласково кружил ветер.

Не древняя ведьма, отродясь не видавшая благ цивилизации, смотрела сейчас на Вайолет – то была убелённая сединой женщина неопределённого возраста. Так смотришь на мощный, полный жизни вековой дуб, всё гадая, сколько же ему лет?

– Кто тебе сказал, что она добрая? – надменно вскинула бровь Урсула, одарив Айта таким уничтожающим взглядом, каким обычно встречала тех, кого на дух не переносила.

– Для меня – так точно добрая, – лишь усмехнулся в ответ на её неприветливость Айт. – Я и не надеялся так быстро тебя отыскать.

– Что тебе от меня нужно?

– Странный вопрос. Мне казалось, ты знаешь, что тёмный одарин может прийти к светлой одэйе только в одном случае...

На лицо Урсулы набежала мрачная тень. Губы дрогнули, поджались в явном недовольстве.

– Кто-то вошёл в Сумеречный Чертог? – тяжело вздохнула она.

– Моргана, – коротко и сухо уронил Айт.

– Чернобожье семя, – зло выплюнула из себя Урсула. – Следовало придавить эту змею вместе с её гнусным родителем.

– А ты точно светлая? – склонил к плечу голову Айт, и во всем его внешнем облике теперь читалась откровенная насмешка.

– А ты, я гляжу, тоже больно разговорчив для первого стража, – едко отзеркалила колкость Урсула, стремительно возвращая себе прежний облик старухи.

– В дом иди! – резко и сурово гаркнула она на удивлённо прислушивающуюся к разговору Вайолет.

– Ты должна назвать светлую хранительницу! – бесстрастно пробасил Айт собирающейся улизнуть Урсуле.

– Ой! А я вот прям и не знала! Спасибо, что просветил меня, дуру старую да безмозглую. И что бы я без тебя, умника тёмного, делала? – вместе с внешностью ведьмы к Урсуле вернулась её обычная язвительность, и старуха теперь щедро изливала её на раздражающий её объект. – Что, одарин, за шкуру свою бессмертную радеешь? Не нужна Тёмной Матери Моргана на Сумеречном троне?

– Не я создавал законы равновесия. Не мне судить, – Айт безразлично повёл плечом. – Ни ты, ни я не можем поступить иначе: я – обязан тебя найти, ты – назвать хранительницу.

Урсула как-то разом погрустнела, вмиг утратив всю свою воинственность.

– Не вовремя, – устало вздохнула она. – Как не вовремя... – взор ведьмы впился в Вайолет, и старуха сокрушённо покачала головой. – Рано ещё. Молодая, глупая, ничему не обученная...

Взгляд Айта метнулся от Урсулы к Вайолет, выражая крайнюю степень недоверия.

– Она? – бровь мужчины вопросительно изломилась. – Светлая хранительница?

– Она, – согласно кивнула Урсула.

Вайолет обычно лишних вопросов не задавала, привыкла к тому, что Урсула всё, что надобно девушке знать, сама потом расскажет, но тут просто не смогла смолчать, да и состояние её тому не способствовало.

– Может, вы перестанете загадками обо мне говорить и расскажете, что происходит? – подала она голос.

– Расскажу, – Урсула протянула Вайолет руку, приглашая в дом, а на застывшего столбом одарина недобро каркнула:

– Чего встал? Тебе особое приглашение надобно? Не хочешь под крышей ночевать, можешь, вон, под кустом прилечь!

Молча проглотив вредную тираду Урсулы, Айт неспешно двинулся к дому, а когда троица уже готова была в него войти, из лесной чащи, словно выпущенная стрела, вылетел окровавленный рохр.

Обернувшись в прыжке, Доммэ сделал несколько шагов, глядя только на кусающую губы Вайолет. И жалко, и больно было девушке видеть израненного брата, и обида душила такая, что каменным комом в груди стояла.

– Явился, пёс дурной, – сходу «приласкала» Доммэ Урсула. – Выпороть бы тебя кнутом, да по голому заду! Только вот беда-то – мозгов в твоей пёсьей голове от этого не прибавится!

Парень сжал кулаки, виновато опустил плечи и посмотрел на Вайолет, словно побитая собака. Душу выворачивал он девушке своим взглядом. Видела в нем Вайолет и раскаяние безмерное, и боль нестерпимую, и отчаяние беспросветное. Только легче от этого не становилось, потому и отвернулась.

– Домой иди, – приказала сникшему Доммэ Урсула. – И родителей своих сюда приведи! Скажешь, первая одэйя светлого братства к себе зовёт!

Услышав слово «одэйя», Доммэ гулко сглотнул, губы его скорбно изогнулись, а кулаки сами собой разжались от понимания неизбежности того исхода событий, который он так глупо пытался изменить.

Шатаясь, будто перебрал хмельной браги, парень побрёл в сторону Ривердола, и едва фигура его скрылась за сенью деревьев, Урсула укоризненно покачала головой.

– Свистун, ну-кась, пригляди за этим олухом, – молвила она ужом вьющемуся вокруг неё ветерку. – Кабы опять чего не выкинул, горячая голова!

Ветер радостно ухнул, играючи дунул тёмному одарину в ухо и, оставшись довольным своим баловством, со свистом полетел за молодым рохром.

ГЛАВА 7

Урсула неспешно ковырялась у очага, бросая в кипящий котёл ароматные травы. Айт спокойно сидел за столом, опустив на столешницу сомкнутые в замок руки, и лениво разглядывал скромное убежище ведьмы. А Вайолет угрюмо переводила взгляд с одного на другую, испытывая гадкое желание взять в углу тяжёлую сковороду да огреть ею обоих. Эти двое точно издевались над ней! С тех пор, как в дом вошли – не проронили ни слова! А где же обещанный рассказ?

– Терпение – есть главная женская добродетель и основная заповедь светлой хранительницы, – будто прочитав мысли девушки, проворчала Урсула, тюкнув перед Вайолет по столу глиняной кружкой, наполненной парующим чаем. – Спешка нужна токмо при ловле блох! Вон, твой блохастый братец уже поспешил... Много из этого хорошего вышло?

Вайолет тяжко вздохнула, плотнее укутавшись в куртку Айта. Лицо девушка умыла, а вот одежда выглядела плачевно.

Поставив кружку и тарелку со сдобой перед одарином, Урсула уселась за стол напротив Вайолет, задумчиво глядя перед собой, будто терзалась нелёгким раздумьем, с чего начать.

– Бескрайни и необъятны светлые воды Небесного Ирия. Величественны и прекрасны Древа Миров, в нём произрастающие. Множество их несметное. А наше Древо – лишь песчинка на карте вездесущего Рамха.* От первого дня сотворения этого мира стали править им Тёмная Мать и Светлый Отец. И как день сменяет ночь, а за ночью приходит день, так тьма и свет испокон веков ходят друг за другом по кругу, ибо нет тени, когда нет света, а без тени бесконечный свет убивает всё живое. Без тьмы и света существование мира невозможно. Его двузначность – это основа гармонии и равновесия. Тьма и свет, добро и зло живут в каждом из нас. И только нам решать, какую сторону принять.

Давным-давно в лесах этих и трёх долинах, что тянутся до самых Яхонтовых гор, обитали только звери дикие да вольные птицы. Не было ни Ривердола, ни Вайтфолла, ни солнечной Валлеи. Вольное племя могучих оборотней жило далеко отсюда – в старом и древнем королевстве Лоуленд, что раскинулось у подножия Мареновых гор – суровых, холодных, укрытых белыми шапками вековых снегов... За что и прозвали рохров снежными. А далеко на юг от Лоуленда пролегала могущественная империя Тэнэйбра – мир магов и волшебников, отмеченных Вышним Рамха искрой божественной инглии. Великий дар. Бесценный. Вот только если не принять сторону света или тьмы – совершенно бесполезный. И стали выбирать одарённые, кому будут служить: Отцу Светлому по воле доброй, или Матери Тёмной, за душу в обмен на бессмертие.

Время шло, но незыблемыми оставались устои и тех, и других, пока не родился у Тьмы и Света сын – Сумрак, вместивший в себе силу обоих родителей. Не понравилось Сумраку, что всю власть меж собой поделили мать и отец, не по душе пришлись ему законы прежние и начал он создавать свои. Приманивал одарённых служить ему, обещая в награду жизнь вечную и место рядом с ним на Сумеречном троне тем, кто поможет одолеть Мать и Отца. И заполонили мир слуги сумеречные – твари жуткие, двуликие и лицемерные. И воцарился на земле хаос: смешались свет и тьма, земля и небо, добро и зло.

Сговорились тогда Светлый Отец и Тёмная Мать и заточили сына своего непутёвого в Сумеречном Чертоге за тремя дверями. На три замка закрыли, ключи спрятали, а знания о том, как попасть в Чертог, сокрыли в невидимой башне, что между миром живых и мёртвых находится. А чтобы не допустить прежних ошибок, поставили на страже равновесия верных своих слуг. Так были созданы первые одэйи и одарины – светлые и тёмные стражи, а вместе с ними – хранители света и тьмы, уравновешивающие их силы.

Светлые и тёмные маги начали объединяться вокруг своих хранителей, и стали появляться повсюду храмы, принадлежащие либо светлому, либо тёмному братству.

Всякое случалось за долгие годы: и враждовали, и воевали между собой светлые и тёмные, и лилась кровь и тех, и других, пока Тёмным хранителем не стал Сангус Эйд – император Тэнэйбры.

Власть и вседозволенность превратила его в жестокое чудовище, а может, и был он таким от рождения – абсолютным злом, явлением Чернобога* на земле. Слуги Сангуса, имперские войска – дриммы, ловили по приказу хозяина разных жителей по всей империи, и страшные деяния совершал над ними колдун в своём чёрном дворце, создавая из них новых магических существ, призванных служить ему безотказно.

Однажды Сангус проводил опыты над каким-то несчастным, и душа его, находясь между миром живых и мёртвых, обнаружила невидимую башню. Так Сангус Тёмный и получил знания о Сумеречном Чертоге, и с тех пор стал одержим идеей – найти ключи и освободить опального бога. Надо сказать, что в своём стремлении заполучить ключи Сангус не просто преуспел, а нашёл два из трёх. А чтобы найти третий, тёмный хранитель пошёл к фойрам – трёхглазым девам провидицам, и те подсказали ему, что ключ могут найти только снежные рохры. Вот с этого момента и началась моя история. История первой одэйи, которая похоронила в мёртвых ледниках всех своих учениц, чтобы остановить Сангуса и сохранить спасающееся бегством племя рохров.

– Так вот за что ты их так не любишь… – в голосе Вайолет звучало потрясение, а в фиалковых глазах застыл вопрос. – Считаешь виновными в гибели своих подруг?

– Глупость, – вздохнула Урсула, вдруг одним движением скорбно дрогнувших губ обнажив и глубину собственной усталости, и тяжесть груза, давящего на её плечи. – Люблю, не люблю… Когда за столько лет вокруг тебя одни оборотни рыщут, поневоле от них самой волком выть захочется. А когда мы с одэйями перевал в ледник превращали, то меньше всего о собственной безопасности думали. Нам нужно было остановить идущего за нами по пятам Сангуса Тёмного, а единственным возможным способом это сделать – было похоронить его вместе с собой под толщей векового льда.

Это прозвучало так безжалостно и безысходно, что Вайолет передёрнулась, спасительно кутаясь в одежду одарина, словно в избушку лесной ведьмы ворвался могильный холод, пробирая до самых костей.

– Да, детка, – криво ухмыльнулась Урсула. – Ледник – это барьер, сотканная из чистой магии одэй, стена, отгородившая Тэнэйбру от Свободных земель. Я замыкала силовой контур, когда мои ученицы спускали на перевал лавины. И я до сих пор помню их белые лица, навечно вмурованные в глыбы мёртвого льда...

– Погоди... – Вайолет тряхнула головой, упорядочивая в своей голове сумбур из услышанной информации. – Если вы спустили лавины и превратили их в ледник, значит Сангус мёртв?

Рядом с Вайолет раздался тихий фыркающий звук, повернувшись на который, она наткнулась взглядом на едва заметно кривящего в насмешливой ухмылке губы Айта.

– Да, правильные вопросы задаёт! – как-то зло отреагировала на его мимику Урсула. – По-твоему, зря я её столько лет учила? Сангус похоронен в леднике вместе со светлыми волшебницами, – старуха вновь переключила всё своё внимание на Вайолет.

– Но если Сангус мёртв, кто тогда открыл Сумеречный Чертог? – поразилась та.

– Его дочь, Моргана, – ответил за Урсулу Айт.

– Дочь? – недоверчиво уточнила Вайолет, отказываясь верить в то, что какая-либо женщина способна на подобного рода безумство.

– Дело в том, что это первых хранителей создавали Свет и Тьма, а со временем их магия стала передаваться по наследству. От отца к сыну, от матери к дочери, и так далее... Моргана получила от своего тёмного родителя не только власть и магию, но ещё и знания! Тайные знания, которые Сангус собирал много круголет.

Удушающий клубок вдруг подкатил к горлу Вайолет, и все тело обдало волной жара от осознания горькой правды. И если до этого момента у неё была хоть какая-то надежда на то, что Доммэ ошибался, лгал или просто заблуждался, когда говорил, что она не родная дочь короля рохров, то сейчас она разбивалась вдребезги, словно стеклянная, и в ушах стоял отвратительный хруст разлетающихся во все стороны осколков прежней жизни.

– Дар передаётся по наследству, – безжизненно повторила девушка, не зная, зачем себя мучает, произнося это как приговор. – Моя мать или отец были светлыми хранителями?

– Мать, – утвердительно кивнула Урсула. – У светлых хранителей дар передаётся почему-то только по женской линии. Наверное, из-за того, что в женщине всегда светлое начало более сильное, чем в мужчине.

– И как её звали? – затаила дыхание Вайолет.

– Не знаю. Последнюю хранительницу, которую я знала, звали Этэрлия, – Урсула вдруг резко поднялась с места, сметая широкими рукавами крошки со стола, подошла к дышащей огнём закопченной глотке очага и засмотрелась в изменчивое пламя с такой тоской, словно оно вместе с обугливающимися поленьями пожирало её прошлое. – С тех пор, как я осталась вместе с рохрами по эту сторону барьера, прошло десять круголет.

– Сто шестьдесят лет?.. – из Вайолет вместо нормальной речи вырвался какой-то придушенный шёпот. – Сколько же тебе на самом деле?..

– Много, – с нескрываемой язвительностью выдала Урсула. – Поэтому, когда я говорю, что ты дурында и неумёха, мне виднее!

Вайолет покраснела, закусив от досады нижнюю губу. Только сейчас девушка поняла, почему ведьма отказывалась помочь ей с оборотом. Урсула с самого начала знала, что Вайолет не рохр и никогда им не станет.

– Как я здесь оказалась, раз все хранительницы остались за барьером?

– Понятия не имею, – сердито тряхнула космами ведьма и, судя по тому, как нахмурились её седые брови, этот вопрос она сама себе задавала не раз, теряясь в предположениях и догадках. – Вот придут твои родители, у них и спросим!

Родители...

У Вайолет в голове не укладывалось, что нежно любимые ею отец и мать, оказывается, ей никто. И что теперь? Ей больше нельзя называть маму мамой, блаженно замирать на груди отца, обнимать братьев и быть их прежней крошкой Вайоли?

Всё внутри бунтовало. А болело ещё сильней. Ужасно хотелось заплакать, и удерживало от этого девушку лишь присутствие рядом Айта. Стыдно было выворачивать наизнанку свои чувства перед совершенно чужим и незнакомым мужчиной.

– Сколько тебе лет? – внезапно заговорил он, пристально изучая Вайолет каким-то непроницаемым и совершенно нечитаемым взглядом.

– Двадцать скоро исполнится, – покосилась на него девушка, будучи теперь совсем не уверенной в том, что знает о себе хоть какую-нибудь достоверную информацию.

– Последнюю светлую хранительницу звали Тэлларис, – бесстрастно произнёс одарин. – Двадцать лет назад её убила Моргана. Ходили слухи, что незадолго до смерти у Тэлларис родилась дочь. Если это правда, то всё сходится: ты её наследница и следующая хранительница.

В голове Вайолет слова Айта смешались в густую кашу. В висках начало пульсировать и болеть.

Убила... Двадцать лет назад... Родилась дочь... Небесные покровители! Он говорил об этом так спокойно, будто убивать матерей новорождённых детей там, где он жил, было нормой. Да что же это за мир такой? И как в нём вообще возможно жить?

– Двадцать лет назад... – вынырнув из трясины отчаяния, засасывающей её с каждой минутой всё сильнее, Вайолет посмотрела в тёмные глаза одарина, напрасно пытаясь увидеть в них хоть искру сочувствия. В мерцающем омуте его затягивающего взора плескалась лишь темнота, такая же равнодушная, как и в кулоне на его груди. – А почему ты пришёл требовать от Урсулы назвать светлую хранительницу только сейчас? Почему её отсутствие до сих пор никого не волновало?

Лицо Айта по-прежнему не выражало никаких эмоций, а вот в голосе отчётливо слышалась едкая ирония, граничащая с холодным цинизмом:

– Отчего же не волновало? Найти первую одэйю пытались многие одарины. Просто я единственный, кому посчастливилось пройти барьер.

Вайолет вязко сглотнула, запретив себе даже думать о том, сколько сильных, здоровых, красивых мужчин вроде Айта погибло, пытаясь её найти.

– А почему ты решил, что первая одэйя находится здесь? Как узнал, что она жива и не погибла вместе с остальными?

Что-то похожее на улыбку едва тронуло жёсткие губы мужчины. Слегка приподняв бровь, он посмотрел на Урсулу, будто передавал ей право первенства в этом забеге шокирующих откровений.

– Кристаллы, – протяжно вздохнув, ведьма вернулась на своё место за столом. – Кристаллы с искрой инглии в Облачном дворце. Каждая одэйя, вступая в белое братство, вмуровывает в стену дворца светлых волшебниц кристалл с маленькой частичкой своей силы. Пока бьётся сердце одэйи – горит и её искра в кристалле. Так мы узнаём, кто из нас ещё жив, а кого Светлый Отец забрал в свой Чертог.

– Хранительница тоже оставляет там свою искру? – уточнила Вайолет.

– Искра светлой хранительницы находится на Тёмных Вратах, – улыбнулась Урсула. – Именно поэтому стражи башни первыми узнают о её гибели.

– А искра тёмной хранительницы находится у светлых волшебниц, – догадалась Вайолет. – Это и есть принцип равновесия? Если погибает светлая хранительница, первый одарин идёт к первой одэйе и требует выбрать новую, а если погибает тёмная, то одэйя должна сообщить об этом одарину?

Урсула и Айт таинственно переглянулись и почти одновременно произнесли:

– Верно.

– И что теперь? Когда выяснилось, что я являюсь хранительницей света? – в каком-то колотящем изнутри мелким ознобом нетерпении Вайолет поднялась на ноги, переводя взгляд с Урсулы на Айта. – Что вы хотите от меня? Что я должна делать?

– Для начала я должна отвести тебя во дворец одэй, чтобы ты могла получить силу всех своих предшественниц, – сообщила Урсула.

Если бы можно было закричать от отчаяния! Вайолет даже вздохнуть не могла, поражённая новостью в самое сердце. Одни рассказы о Тэнэйбре наводили дикий неконтролируемый ужас, а пойти туда добровольно – это чистое самоубийство!

– А если я не захочу туда идти? – глубинное чувство протеста и страстное желание жить вылезло наружу, сопротивляясь уплотняющейся безысходности изо всех сил.

– Ледник, отгораживающий Тэнэйбру от Свободных земель, медленно тает из-за нарушенного равновесия. Как только откроется проход, за тобой придут дриммы – верные воины Морганы. И когда она с твоей помощью откроет третью дверь Сумеречного Чертога, смерти всех, кто тебе дорог и не очень, окажутся на твоей совести, – Айт смотрел Вайолет прямо в глаза, и ей казалось, что в тёмных водоворотах его радужки она видит картины поглощающего мир хаоса так явственно, как будто это происходит уже сейчас.

– Выходит, у меня просто нет выбора?

– Выбор есть всегда, – холодно отчеканил мужчина. – Тебе решать – сражаться или сдаться без борьбы.

– А если я погибну, так и не добравшись до дворца одэй?

– Значит, Урсула начнёт искать новую хранительницу.

И почему Вайолет решила, что тёмного одарина хоть как-то тревожит её судьба? Он говорил о её возможной смерти так, словно она была не человеком, а жуком, червяком или букашкой. Ни жалости, ни сочувствия, ни сострадания не излучала ни одна чёрточка его хладнокровно-спокойного лица.

Девушке захотелось его ударить. По щеке. Наотмашь. Сорвать эту холодную маску равнодушия, чтобы обнаружить за ней хоть какую-то человеческую эмоцию: боль, гнев, ненависть – не важно.

Словно прочитав на лице Вайолет все её сумасбродные мысли, мужчина посмотрел на неё подчёркнуто-пристально и внимательно. И девушка вдруг почувствовала, как её опутывает что-то тёмное, незримое, пытающееся пролезть в её сознание, как вор.

Зарождающаяся ярость тяжело плеснулась внутри, а потом полезла из Вайолет бесконтрольным потоком, разрывая в клочья чужую агрессивную волю.

Глаза одарина мгновенно сузились, превратились в две хищные щёлочки. Правая бровь резко взлетела вверх и...

Удивление.

Вайолет прочитала во взгляде Айта удивление, и улыбнулась. Впервые за вечер.

Двери избушки Урсулы резко распахнулись, впустив в светёлку свежесть ночной прохлады, короля снежных рохров, а вместе с ним и ту противоречивую бурю чувств, которые Вайолет так старательно пыталась выдворить куда-то подальше, за стены дома.

– Вайоли, доченька... – мягкого бархатистого отцовского голоса было достаточно, чтобы все усилия сдерживать жгучие слёзы пошли прахом.

– Солнышко моё! – из-за спины Одра появилась бледная и встревоженная Арви, и Вайолет со скулящим всхлипом бросилась в раскрытые объятья мамы, наплевав на гордость и то, как жалко выглядит принцесса рохров в глазах прибывшей следом за королевской четой стаи.

Подняв голову, сквозь пелену слёз девушка смотрела на тех, кого всю жизнь считала своими родителями, до судорог во всем теле страшась услышать от них безжалостный приговор, что она им больше не нужна.

– Девочка моя. Доченька... – утирая бегущие по щекам Вайолет слезы, Арви дрожащими губами целовала её лицо, прорывая тщательно выстроенную защитную плотину, за которой девушка пыталась спрятать свои страхи.

Слезы лились рекой, смывая с сердца свинцовую тяжесть. Мамины руки, с раннего детства дарившие тепло и нежность, делали это сейчас, как и всегда. Мама пахла любовью. Мама пахла счастьем, в которое Вайолет всегда окуналась с головой. Мама просто была рядом. Родная. Единственная. Необходимая.

– Ты не отвернёшься от меня? – срывающимся шёпотом спросила Вайолет.

Руки Арви сжали её с такой силой, что стало больно.

– Что бы тебе ни говорили, как бы ни сложилась дальше наша жизнь, ты всегда должна помнить, что ты – наша с Одром дочь! Ты была, есть и будешь нашей любимой девочкой, нашей принцессой, нашей отрадой.

Плакать Вайолет не перестала. Теперь слезы лились с удвоенной силой, но уже не от горя. Утешаясь в крепких объятиях своих родителей, Вайолет плакала от счастья. Глупого. Детского. Благодаря от всего сердца всемилостивого Рамха за подаренных ей небесами маму и отца.

– Ну, будет тут сырость разводить, – вредно каркнула Урсула, одной фразой умудрившись разбить и хрустальную хрупкость момента, и прекратить поток слёз Вайолет. – Рассказывайте, где вы её нашли! – ведьма резко ударила посохом по возмущённо скрипнувшей половице, вновь возвращая себе облик светлой волшебницы.

Довольная произведённым на гостей эффектом, она уселась на лавку, словно на царский трон, изучая короля рохров из-под высокомерно приподнятых бровей.

– Что, не признал, король Одр? – усмехнулась Урсула. – Не мудрено. Ты когда щенком через перевал в долину с остальной стаей бежал, только пятки сверкали.

– Прости, Великая, – король учтиво склонил голову. – Я и предположить не мог, что первая одэйя может скрываться под внешностью лесной ведьмы. Мы думали, все волшебницы, которые нам помогали, погибли.

– Не все, как видишь... – Урсула умолкла, устремив взор в никуда, а затем вновь сосредоточила его на короле рохров: – Так откуда у вас девочка?

– Двадцать лет назад её в лесу нашёл Доммэ.

Вайолет, укутанная в объятья матушки, всё это время избегала смотреть на брата, хотя буквально чувствовала, как его взгляд прожигает ей кожу. Сейчас, когда он, выйдя из-за спин, встал прямо перед Урсулой, девушка облегчённо выдохнула, обнаружив, что раны на его руках почти зажили.

– Она лежала на снегу, накрытая пуховой шалью, и плакала, – тихо начал свой рассказ Доммэ, – я не сразу и понял, что под шалью находится младенец.

На лице Урсулы, как в зеркале, отражались все её эмоции, и Доммэ, снедаемый муками совести, повинно опустил голову, не в силах выдерживать молчаливого укора ведьмы. Отец и мать ещё ничего не знали о том, что произошло между ним и Вайолет. Больше всего парень боялся, что если Урсула сейчас расскажет об этом при всех, то о прощении Вайоли можно будет забыть. Плевать, если его выгонят из стаи и он станет изгоем. Всё это Доммэ мог бы пережить. Всё, кроме вероятности увидеть в глазах любимой отвращение и страх. И тем неожиданней для него прозвучал следующий вопрос ведьмы, кажется, совершенно не собиравшейся его позорить при родителях:

– Ты ничего подозрительного рядом с ней не заметил? Следы какие? Зверя странного?

Доммэ отрицательно мотнул головой:

– Не было никаких следов ни рядом, ни дальше. Такое впечатление, что ребёнок упал с неба.

– С неба, говоришь... – повторила Урсула, задумчиво потирая подбородок. – Может быть, может быть... Если светлая создала какой-нибудь летающий фантом, то барьер мог пропустить его магию... А вот ребёнок... – тихо бубнила себе под нос волшебница, потеряв интерес ко всем окружающим.

– При ней мы нашли вот это, – королева Арви вытащила из-за ворота медальон на цепочке и, сняв его, протянула Урсуле.

– Ну, конечно! – улыбнулась одэйя, взяв его в руки. – Амулет хранительницы. Она вложила в него всю свою силу и передала дочери. Теперь понятно, почему защитная магия барьера её пропустила.

– Кажется, не осталось никаких сомнений в том, что она наследница последней хранительницы Света, – заговорил Айт, до этого времени лишь бесстрастно наблюдавший за происходящим. – Прочитайте имя хранительницы на оборотной стороне амулета, – он стремительно перегнулся через стол, переворачивая в ладони Урсулы медальон.

На плоской поверхности амулета ярко вспыхнула вязь символов, складываясь в витиеватую надпись.

– Тэлларис, – прочитала Урсула.

– Нам надо отправляться в дорогу как можно быстрее, – пронзительно посмотрел на неё одарин. – Пока у Морганы здесь снова не появились шпионы и она не отследила наш путь.

– Ты нашёл цветы-глаза? – испугано вскинулась Урсула.

Айт кивнул и добавил:

– Те, что уже выросли – я уничтожил. Но раз Моргана нашла лазейку, скоро появятся новые.

– Тогда нам и правда лучше уйти прямо сейчас, – волшебница резко поднялась со скамьи, встретившись взглядом с вытянувшейся и побледневшей Вайолет. – Подойди ко мне.

Вайолет смотрела на протянутые к ней ладони Урсулы, с какой-то отчуждённостью думая о том, что между прошлой, беззаботной жизнью и новой, пугающей и неизвестной, остался лишь один шаг. Вот сейчас она подойдёт к первой одэйе, и прежняя Вайолет просто перестанет существовать. Наивная девочка со своими страхами и радужными мечтами умрёт в этой затерянной между лесных деревьев избушке.

– Принимаешь ли ты сторону Света? – излишне резкий голос Урсулы выдернул Вайолет из состояния мрачной задумчивости, и, высоко подняв голову, она сделала последний шаг.

Выбор... Чужой и неприветливый мужчина сказал, что он у неё есть. Наверное, именно сейчас Вайолет была с ним согласна. По крайней мере, все же стоило попытаться спасти тех, кого она так любила: маму, отца, братьев, рохров, которых всю жизнь считала семьёй.

Глубоко вдохнув, Вайолет спокойно посмотрела в бездонно синие глаза первой одэйи и без сомнения произнесла:

– Принимаю.

– Нарекаю тебя новой Хранительницей Света! – надевая на шею девушки амулет, улыбнулась волшебница и склонила перед Вайолет голову.

Растерянно оглядываясь на повторяющих за Урсулой этот жест почтения маму, отца и остальных рохров, Вайолет наткнулась взглядом на глядящего на неё в упор Айта.

Кто бы сомневался, что у тёмного одарина произошедшее вызовет хоть какую-то эмоцию. Нет, от него меньше всего ожидала девушка чего-то, похожего на одобрение или благодарность. И почему её вообще задевал этот бесчувственный чурбан?

Тот самый чурбан, вызывающе нагло разглядывая Вайолет, подошёл к ней почти вплотную, но лишь для того, чтобы, демонстративно порывшись в кармане свой куртки, вытащить оттуда какой-то мешочек.

– Возьми, – протянул он его Урсуле. – Следы будешь заметать ты. Я пойду впереди. Собери себе и ей тёплые вещи. В горах будет холодно.

– Мы принесли вещи для Вайолет, – отозвался Одр. Из темноты дверного проёма вперёд выступил Кин, протягивая Вайолет туго набитый заплечный мешок. Шумно вздохнув, девушка бросилась к брату, попав в его крепкие объятия.

– Я пойду с ней! – к твёрдо отчеканившему это Доммэ мгновенно повернулись все присутствующие. – Я не отпущу её одну неизвестно с кем в дорогу, полную опасностей!

– Я тоже пойду с ними, – руки Кина ощутимо крепко сжали плечи Вайолет, не оставляя ей сомнений, что брат от своих слов не откажется.

Такая горячая преданность и поддержка братьев трогала девушку до глубины души, вот только всё портила мысль о том, что родители в таком случае останутся совершенно одни, лишённые всякой возможности узнать какие-либо новости о своих детях.

Вайолет отчаянно замотала головой, и в этот момент заговорил отец:

– Вожаки всех кланов согласны отправить своих самых быстрых и сильных рохров с вами. Каждый из них готов защищать принцессу, обещанную рохрам пророчеством Виэйры.

Белую Виэйру считали матерью всех рохров. В детстве матушка рассказывала Вайолет, что являлась она оборотням в образе снежной старицы, с длинными до самых пят седыми волосами. В глазах её всегда танцевала вьюга, а сотканное из снежинок платье меняло свой цвет от льдистой синевы до вымораживающей белизны. Вот только ни о каких пророчествах девушка слыхом не слыхивала, и теперь упрямо смотрела на Урсулу, ожидая, что та удосужится прояснить очередную загадку.

Но вместо одэйи в разговор вновь встрял Айт, всколыхнув в Вайолет приступ какой-то бесконтрольной злости:

– Все рохры не пройдут через барьер, – с раздражающим спокойствием заявил он. – С искрой инглии нас всего трое. От новой хранительницы, как от мага, толку пока никакого, а мы с одэйей сможем провести через дорогу по Мёртвому леднику только двоих. Если не передумали, решайте, кто это будет.

– Не передумали! Я пойду, – холодно бросил ему Доммэ, на что одарин лишь безразлично повёл бровью.

– Мне кажется, будет правильно, если с Вайолет отправимся мы с Доммэ, – поддержал брата Кин. – И нам спокойнее, и ей будет не так страшно.

Тяжёлый вздох Арви нарушил возникшую паузу, и, обняв жену, Одр согласно кивнул:

– Да, нам тоже так будет спокойнее.

На что Урсула сердито пробормотала себе под нос что-то про полное отсутствие спокойствия у неё и, превратившись обратно в угрюмую ведьму, гаркнула на рохров, чтобы выметались на улицу и не мешали ей собираться в дорогу.

Когда в доме остались только она и Вайолет, старуха, порывшись в сундуке, достала оттуда новенькие сапоги из какого-то странного материала. Поставив их перед переодевшейся в брюки и рубаху девушкой, Урсула коротко кивнула:

– Обувай! Эти сносу не имеют. Из шкуры хиоза.

– Хиоза? – переспросила Вайолет. – Кто такой хиоз?

– Доберёмся до Тэнэйбры, там и узнаешь, кто такие хиозы, ильсинги и прочая нечисть.

Желание знакомиться с ними у Вайолет почему-то мгновенно пропало. На голову девушки вдруг мягко опустилась сухая ладонь Урсулы, и узловатые пальцы ласково погладили смоляные кудри.

– Знаю, что тебе страшно, детка, – с несвойственной ей мягкостью проронила волшебница. – Но дорогу осилит идущий. Ты справишься! Я, может, и не самая добрая учительница, но всем, что умею и знаю, готова с тобой поделиться.

– Спасибо, – прижавшись к руке Урсулы, прошептала Вайолет. – Не знаю, что бы я без тебя и делала.

Старуха тихо покряхтела, шмыгнула носом и, окинув взглядом своё жилище, похлопала девушку по плечу:

– Пора. Хватит рассиживаться. Нам до утра лес пройти надобно.